Фёдор Грот - Ромовая баба

Что-то сновало по полу, перекатывалось тряскими комьями, издавая писк и сопение. И только как следует приглядевшись, Гартмут разобрал, что на полу копошатся, сбившись в тесные кучки, премерзкого вида человечки в полосатых колпаках. Завидев его, они бросились врассыпную, и Гартмут, содрогнувшись, отступил обратно на лестницу. Гадкие карлики бегали у него под ногами, и он в страхе громко закричал, угрожающе выбросив в их сторону сжатый кулак.

Беготня моментально стихла. Он стоял на лестнице, сотрясаемый крупной дрожью. Весь пол был усеян большими круглыми гугельхупфами — сладкими кексами, посыпанными сахарной пудрой. Эта пудра устилала пол в промежутках между кексами — в полумраке комната походила на засыпанный снегом баштан, усеянный черными тыквами. Карлики исчезли.

Гартмут понимал, что произошло нечто необычное и страшное. Повинуясь первому порыву, он бросился в соседнее помещение, тихонько взял из угла большое полотно и быстро собрал в него все гугельхупфы. Потом щеткой собрал всю пудру и высыпал ее на собранные кексы. Пахли они просто умопомрачительно, но что-то подсказывало ему, что нельзя отщипнуть ни кусочка. Получившийся большой узел он отволок наверх, в свою комнатушку, и сунул до времени под кровать. Нужно было торопиться — уже настало время первых посетителей. Он решил, что придумает позже, куда девать проклятый узел.

Час был ранний, едва рассвело. Успев разложить по полкам свежий хлеб и открыв двери пекарни, Гартмут разглядел в предутреннем сумраке, что перед входом в пекарню маячит какая-то фигура — мужчина в плаще и с тростью. Обычно в этот час посетителей было больше, но Гартмут любезно поздоровался с мужчиной и пригласил его внутрь. Тот, поколебавшись, вошел и остановился, словно не понимая, зачем он сюда забрел.

Гартмут знал в лицо всех обитателей Дармштадта, но об этом человеке только слышал. Никогда ему не приходилось встречать более странной внешности. Мужчина был высок и худ, носил длинные черные волосы, обильно пересыпанные сединой, руки его, покрытые какими-то отвратительными корками, как от ожогов, сжимали тонкую черную трость. Двигался он неловко, приволакивая левую ногу. Вся левая сторона его лица была неподвижна, уголок рта оттянут книзу и источал слюну, а глаз был скрыт бельмом, сверкающим, как яичный белок. Правый глаз, огромный, черный и круглый, как у ворона, уставился, казалось, в самую душу Гартмута.

В пекарню Шоске пожаловал Карл Готлиб фон Берлепш, отпрыск известного знатного семейства. Разные темные слухи ходили вокруг этого человека, жившего в полном одиночестве на краю города в старом высоком доме с окнами, которые всегда были закрыты черными потрескавшимися ставнями. В городе он появлялся редко — и всегда вокруг него образовывалась пустота.

Но Гартмут не испугался странного пришельца. Одарив его приветливой улыбкой, он спросил, обводя полки рукой:

— Что будет угодно господину барону?

Берлепш вытаращился на него единственным зрячим глазом. Похоже, он не ожидал, что будет узнан. Наконец он раскрыл рот и проговорил глухим голосом:

— Этот хлеб, он меня не интересует.

— Быть может, господин барон подождет? — так же учтиво предложил Гармут. — Вот-вот подоспеет дивный ржаной хлеб.

Берлепш шагнул к прилавку, пристукнув по полу тростью.

— Мне не нужен этот хлеб, — прохрипел он, сверля мальчика глазом. — Подай мне тот, что ты сделал только что.

Гартмут оторопел. Неужели барон видел в окно, как он собирал проклятые гугельхупфы? Но зачем они ему понадобились?

— Господин барон, — робко проговорил он, — это не хлеб. Это. — Он не находил слов.

— Я сам знаю, что это, — оборвал его барон. — Иди и принеси мне их, мальчик. Принеси все до одного.

Гартмут колебался, поглядывая на дверь, из которой вот-вот должны были появиться первые посетители.

Берлепш словно прочел его мысли.

— Не жди их сейчас, — сказал он. — Но и не тяни. Скорей же!

Эти слова подстегнули Гартмута. Пускай барон знает о чертовой выпечке — главное, он хочет ее забрать, а это значит, что ему, Гартмуту, не придется тайком выносить мешок из дома и топить в речке, как он собирался сделать. Он выволок тяжелый узел из-под кровати и с трудом снес его вниз, стараясь не попадаться на глаза работникам.

Берлепш ожидал его там же. Правая сторона его лица странно подергивалась, будто в предвкушении.

— Давай сюда, — нетерпеливо произнес он и с неожиданной силой выхватил узел из рук Гартмута. Быстро заглянув внутрь, он отпрянул, словно при виде чего-то донельзя отвратительного, и перевел изумленный взгляд на Гартмута.