Фёдор Грот - Ромовая баба

В 1894 году в России тихо отметили юбилей — пятнадцать лет без чумы. Ровно столько прошло со времени последней эпидемии — стодневного чумного мора в Ветлянке, унесшего почти полтысячи жизней. И если раньше, в дни чумной эпидемии в Одессе, никто не сомневался в том, что губительная болезнь просочилась в город через портовые карантины из Константинополя, то после ветлянской эпидемии русское медицинское сообщество пошатнулось в своих уверениях, что чумная зараза в Россию приходит исключительно с нечистоплотного Востока. Передовые врачебные светила того времени впервые основательно задумались о незаносном происхождении чумы, об отвратительном санитарном состоянии российских городов, способствующем возникновению и распространению смертельных чумных миазмов. Образованная общественность стала отныне уделять самое пристальное внимание вопросам личной гигиены, улучшения санитарного быта, призывать к опрятности и чистоте по примеру просвещенной Европы, где чума была давно объявлена побежденной. Кучи отбросов, привычно громоздящиеся в каждом дворе, на каждой улице, внезапно оказались в фокусе общественного анализа. По городам и весям началась неспешная работа по уборке и вывозу нечистот — рассадника чумы и прочих «повальных и заразительных болезней».

Появилось множество губернских комиссий и комитетов общественного здравия. По заросшим грязью дворам, по фабрикам, ночлежным домам, по зловонным бойням пошли, ужасаясь, зажимая чувствительные носы платками, санитарные попечители. В самой Ветлянке, уже очистившейся от чумной заразы, местная санитарная комиссия обследовала рыбные лабазы и ватаги и пришла к выводу, что именно там, в огромных деревянных чанах, пропитанных тузлуком и рыбной вонью, в смрадных сырых помещениях, скорее всего, и народилась ветлянская чума. Однако международная комиссия авторитетнейших европейских эпидемиологов, обследовавшая Ветлянку после эпидемии, недолго думая пришла все к тому же мнению — чума явилась с Востока, скорее всего, из Персии. Этой же точки зрения придерживался и граф Лорис-Меликов, умный и прагматичный администратор, назначенный губернатором зачумленных областей с целью скорейшего очищения их от чумы. Его усилиями были ужесточены медико-полицейские меры на южных границах, усилены заставы и карантинные дома, где задерживались и подвергались очищающим мерам все едущие.

А в это время в Европе возникла и стала стремительно развиваться новая наука — бактериология. Вовсю шли микробиологические исследования Пастера, увенчавшиеся разработкой и успешным применением вакцин против сибирской язвы и бешенства. В 1880–1887 годах один за другим были открыты малярийный плазмодий, возбудитель туберкулеза, холерный вибрион, дифтерийный токсин. Очередь чумы настала в 1894 году: ее микробного возбудителя обнаружил сотрудник французского Института Пастера Александр Иерсен во время крупнейшей чумной эпидемии в Гонконге.

Нельзя сказать, что в России совершенно не понимали значения происшедшей научной революции. Первая бактериологическая лаборатория была основана в Одессе еще в 1886 году, и к началу гонконгской эпидемии появилась уже целая школа русских бактериологов, освоившая микробиологические идеи Мечникова и Боткина. В 1890 году стараниями принца Александра Ольденбургского, горячего поклонника учения Пастера, был учрежден Институт экспериментальной медицины, сыгравший ведущую роль в разработке противочумной сыворотки. К этим исследованиям Институт приступил в самом начале 1897 года, сразу после того, как из Бомбея донеслись вести о вспышке бубонной чумы, вероятность заноса которой в Россию была оценена властями чрезвычайно высоко. Был тотчас же учрежден КОМОЧУМ — «Особая комиссия по предупреждению занесения чумной заразы в пределы Российской империи» во главе с принцем Ольденбургским, в которую вошли именитые сановники и руководство Института экспериментальной медицины. Комиссия снарядила две научные экспедиции в Индию для изучения эпидемиологии чумы, развернула работы по оснащению отдельной лаборатории и приготовлению противочумной сыворотки.