Фёдор Грот - Ромовая баба

Вокруг лежала красная степь. Островки черной обугленной травы виднелись повсюду. Невероятный зной облекал тело, ноздри жгло. Шоске показалось, что его разом погрузили в кипяток.

Анна исчезла. Он искал ее глазами, но ее не было.

Перед ним вздымался узкий черный терем. Зданий такой конструкции ему еще не приходилось видеть. Он был без окон, вход был похож на черную щель. Терем был построен из какого-то неведомого материала, от него исходил холод. Шоске приблизился и потрогал стену рукой.

Терем был сложен из черного льда.

Поколебавшись, он вступил внутрь, и ему разом стало холодно.

Пронизывающий холод царил в тереме. При каждом выдохе изо рта вырывался густой пар, но Шоске удивительным образом не мерз — только чувствовал мороз лицом. Пройдя через обширные пустые сени, он оказался в темной сводчатой палате. По стенам бездымно горели неярким пламенем угловатые светильники.

Он взглянул наверх. Своды были расписаны черными лемурами, пауками, жабами, — весь отвратительный паноптикум, так хорошо ему знакомый, присутствовал здесь.

Она ждала его, сидя на черном стуле с подлокотниками и высокой прямой спинкой — подобии трона. Стул стоял в противоположном конце палаты, до него нужно было идти — как оказалось, долго, ибо палата была велика размерами. Шоске шел и шел, и страшные черные силуэты проплывали над его головой.

Наконец он встал перед престолом.

Она молча рассматривала его. Смотрел и Шоске. Она была похожа на монашку — в черном головном платке, туго обтягивавшем маленькую голову, и лицо — худое, с тонкими скорбными чертами. Черные глаза печально смотрели на него. Руки с долгими, почти прозрачными пальцами неподвижно покоились на подлокотниках. Из-под длинного черного одеяния выглядывали красные башмачки с загнутыми носами — персидская обувь резко контрастировала с остальной одеждой.

— Рабыня сказала, ты ищешь меня, — произнесла она по-персидски. У нее был низкий грудной голос, который совсем не вязался с ее внешностью. — Чего ты хочешь?

Он лишь молча рассматривал ее. Она была не похожа на свои изображения из китайских трактатов. В ней не было ничего от той страшной, хищной, прожорливой красоты. Но и сомнений у него не было — это была она, царица.

И он спросил ее по-персидски — скорее чтобы удостовериться:

— Это ты — царица?

Она засмеялась и смеялась долго, запрокинув голову в платке.

— Какая же я царица? — произнесла она, насмеявшись. — Я всего лишь княжна.

Она замолкла и с интересом стала ждать, что он скажет.

Стараясь не показать вида, что растерялся, Шоске произнес:

— Значит, я пришел не к той. Мне нужна твоя госпожа — та, что насылает мор на землю. Та, что владычит над духами болезней. Мне нужна повелительница чумы.

— Духи! — произнесла она с неподдельной печалью. — Повелевает ли ветер песчинками? Он лишь переносит их с места на место.

— Повелевает, — твердо сказал Шоске, — ибо приказывает, где им быть.

Она покачала головой.

— Этого недостаточно. Духи — не песчинки. Их мало перенести на другое место — им нужно сказать. Кто скажет им?

Она с улыбкой смотрела на него, словно ожидая, что он отгадает загадку. Шоске совсем растерялся.

— Сказать? — переспросил он.

— Духи не войдут в человека просто так, — лукаво произнесла она, точно подсказывая. — И в животное духи не войдут по своему желанию. Им надо сказать. Кто скажет им?

Шоске решил рассердиться.

— Мне не нужны твои рассуждения. Отведи меня к царице!

Она снова засмеялась. Разговор доставлял ей удовольствие.

— Какой ты недогадливый. Ладно, я подскажу тебе. Нет никакой царицы. Есть царь. Он речет, и все падают ниц от одного его слова. Он повелевает, и входят в людей. Он приказывает своей княжне, — она стыдливо опустила глаза, — и она берет людей в полон. Ну, что же ты опять растерялся? Ты ведь знаешь, о ком я говорю. Тебе уже говорили о нем.

Шоске и вправду вконец растерялся. Ее речи были темны для него, он не понимал, о ком она говорит.

— Есть только один царь, — продолжала она. — Но он скрыт до времени. Он ждет своего часа.

Шоске внезапно пробрало холодом, он задрожал. Он чувствовал себя маленьким и слабым. Если бы она сейчас кинулась на него, он не смог бы ответить.

Но она не бросалась. Вместо этого с усмешкой продекламировала:

— Как от смерти спастись? Что от смерти поможет?

Двери смерти закрыть самый мудрый не сможет.

Лишь смертельный нагрянет на смертного жар,

Вмиг оставит врачей их целительный дар.