Фёдор Грот - Ромовая баба

— Я говорил с местным священником. Брат Марии Симакиной служит на Дальнем Востоке. Незадолго до болезни Мария Симакина получила от него посылку. Что было в той посылке, батюшка не знает, но заразилась она явно от тех вещей, что ей прислал брат.

Где именно на Дальнем Востоке? — хотел было спросить Шоске, но так и не задал своего вопроса. Он здесь не для того, чтобы искать прорехи в логике местных эскулапов. Он-то знает, кто на самом деле принес чуму в Колобовку. И сейчас необходимо поговорить с крестьянами, чтобы выяснить, не видели ли они чего подозрительного или странного незадолго до того, как больная Мария Симакина прибрела со своей бахчи в село и слегла в доме Дарьи Чулановой, которая вскоре также заболела, положив начало колобовской эпидемии.

Занялось жаркое утро. Волны зноя стали приплывать из степи, едва только рассвело. В сопровождении двух казаков из оцепления Шоске шел по безлюдным улицам, мимо пустого здания школы, мимо притихшей церкви. Как и предупреждал Арустамов, те жители села, которые еще не сбежали, сидели по своим домам и на улицу не высовывались. Только у здания волости, рядом с церковью, гудела небольшая толпа — то были казаки, пришедшие за жалованьем.

— Смотри-ка, Мелентий, — лениво произнес один из казаков, сопровождавших Шоске, — сколь наших набежало. С утра небось не столько было.

— С утра не столько, — равнодушно согласился другой. — Эти-то, вишь, сменились да сразу и сюда. А куда идем-то, ваше благородие? — обратился он к Шоске.

— Я хотел бы поговорить с крестьянами, — ответил тот.

— С крестьянами? — протянул второй казак. — Крестьяне-от по домам сидят, дрожат.

— Нельзя ли постучать хотя бы в этот дом?

— Отчего же не постучать, — лениво произнес первый. — Постучим.

И казак, подойдя к дому, несколько раз громко стукнул в окно.

— Эй, хозяева! — крикнул он. — Есть хто дома?

В окне показалось испуганное женское лицо.

— Кто там? Чего стучишь?

Шоске подошел к окну.

— Простите, я хотел узнать. — начал он.

Женщина что-то прокричала и скрылась в доме. Шоске растерянно повернулся к казакам.

— Что она сказала?

Казаки с ухмылкой переглянулись.

— Так прямо не передашь, вашебродь, — произнес первый казак. — И то ведь — народ у нас темный, беда одна.

— Не понимаю.

— Она, ваше благородие, сказала — приходи вчера! — вступил в разговор Мелентий. — Это они, ваше благородие, завсегда так говорят, крестьяне-то, когда видят чужого. Думают, что вы, ваше благородие, этот. как его. чумной человек. Чуму, значит, разносите.

Казаки снова переглянулись и смущенно засмеялись.

Шоске уже слышал об этом странном суеверии.

— Ведите меня к другому дому, — приказал он сердито. — Черт знает что такое!

— Вот я и об том же, вашебродь, — сказал первый казак. — Беда прямо, какой темный народ пошел. Оне ведь и врачей не жалують, — добавил он неодобрительно.

Хозяин следующего дома, Иван Злобин, высокий белый старик, согласился говорить с Шоске. Но говорить получалось плохо — старик давно и навсегда осип и мог только шептать. Шоске едва различал слова.

— Наказание Божие, — шептал старик. — За грехи наши, значить. Машку-т Симакину первую покарал Господь. даром что глухонемая, а путалась с каждым встречным-поперечным.

— Ты это, дед, — подал голос первый казак, — языком-то не трепли. Ты по делу.

— По делу, — прошептал старик и закрыл глаза. — Можно и по делу.

— Видели ли вы что-нибудь подозрительное перед тем, как Мария Симакина заболела? — спросил его Шоске. — Или кого-нибудь? Посторонние были в селе?

Старик открыл глаза. Они были белесоватыми, видели плохо. Он заморгал, вглядываясь в лицо Шоске.

— Чужие? — зашептал он. — Да откуда тут чужому взяться? Не было никого.

— Тогда откуда в селе чума? — напрямик спросил его Шоске.

— Чума, — едва слышно повторил старик и замолк. Глаза его опять закрылись.

— Ты на вопрос-то ответь, дед, — понукнул его Мелентий.

— Кара Божья, — еле слышно прошептал Иван Злобин, не открывая глаз.

Казаки переглянулись.

— От этого мы толку не добьемся, ваше благородие, — сказал Мелентий. — К другим надо иттить.

— Чужих тута не было, — раздался громкий шепот старика. — Это все за грехи наши, за то, что не по правде живем.

— Что ж тогда чума в столицу не пришла? — насмешливо осведомился первый казак. — В столице небось почище нашего. эт самое. балуют.

— И столицу накажуть, — прошептал старик, закрывая глаза, словно устав от спора. — Дай только время, паря.