Фёдор Грот - Ромовая баба

Тот был действительно большой, очень тяжелый и черный, словно засиделся в печи. Пахнул он волшебно.

— Ну как, поделишься? — весело предложила какая-то хорошенькая девушка.

Вокруг засмеялись, но Гартмут подпрыгнул от страха. Растолкав толпу и прижав к себе гугельхупф, он бросился прочь с вокзала.

Барон выслушал его не перебивая, только задал два-три уточняющих вопроса. Все это время он не отрывал взгляда от гугельхупфа, лежащего у его ног. Когда Гартмут закончил, Берлепш поднял на него взгляд. Лицо у него было застывшее, как будто он решался на какой-то бесповоротный поступок.

— Сегодня ты опоздаешь на ужин, Гартмут, — ровно произнес он. — Мы придумаем, что сказать твоему отцу. Сейчас мне нужно тебе кое-что показать.

Они прошли в библиотеку. Здесь Берлепш открыл неприметный шкафчик в углу и достал оттуда большую медную тубу, покрытую затейливым орнаментом. Сняв крышку, он извлек из тубы свиток, который с великой осторожностью развернул на столе.

Свиток был из желтоватой бумаги, с обеих сторон покрытой диковинными письменами и цветными иллюстрациями. Бросалось в глаза обилие насекомых, которые были выписаны с удивительной натуралистичностью. Они были как живые, и Гартмут почувствовал подступающее омерзение — в последнее время создания мира насекомых вызывали у него только определенные ассоциации.

Берлепш наблюдал за ним.

— Это китайский трактат о духах болезней, — сказал он. — Один из немногих имеющихся каталогов, в которых дается подробная классификация этих созданий. Все эти каталоги, к сожалению, восточные — в Европе ничего подобного не издавалось. Взгляни сюда — узнаешь?

Гартмут кивнул. На листе был знакомый ему костистый нетопырь с черными бархатными крыльями и белыми глазками.

— Здесь написано, что изгнать его из тела практически невозможно, — сказал барон. — А увидеть вне тела не удавалось ни одному смертному. А взгляни-ка сюда.

И глазам Гартмута предстали слизни, змеи, безглазые черви, навозные жуки, черепахи, жабы, скорпионы, лемуры — весь ужасающий паноптикум мира болезнетворных духов в обрамлении подробнейших описаний и комментариев о методах и исходе лечения вызываемых ими недугов.

На отдельном листе было изображена отвратительная черная змея на мохнатых паучьих лапах. При виде ее Гартмут вздрогнул.

— Да, это именно то, с чем ты сегодня встретился, — произнес Берлепш. — Встретился и победил. Это дух холеры. Здесь сказано, что сам бог смерти сторонится, встретившись с ним на одной тропе.

Гартмут рассматривал изображение. Несомненно, именно эту омерзительную тварь он видел сегодня. Его неожиданно замутило. Берлепш, продолжавший внимательно наблюдать за ним, произнес:

— Хорошо, что ты не чувствуешь самодовольства. Гордиться здесь нечем — в следующий раз подобная встреча может оказаться для тебя последней. Такой дар должен приучать к смирению. Теперь я покажу тебе то, что обещал.

Он развернул свиток дальше. Гартмут увидел большое изображение прекрасной женщины с распущенными черными волосами. Она была облачена в развевающиеся черные одежды, в волосах блестела драгоценная диадема, правая рука сжимала сверкающий скипетр. Босые ноги с ярко-красными ногтями попирали гору тел, покрытых жуткими черными пятнами, а глаза светились синим пламенем. Это было страшное изображение, от которого невозможно было отвести взгляд.

— Кто это? — наконец выдавил из себя Гартмут.

— Это моровая дева, — сказал Берлепш. — Дух чумы, повелительница болезнетворных духов. Здесь говорится, что все живое склоняется перед ней.

По обе стороны моровой девы, у ее ног, были изображены отвратительные гады, насекомые, обезьяны, и над каждым стоял иероглиф, обозначающий болезнь.

— Они преклоняются перед ней, — сказал Берлепш.

— И ее. можно победить? — спросил Гартмут, зачарованно разглядывая изображение.

— Да, — ответил Берлепш, глядя на него в упор.

— А как?

— Бывали случаи, когда ее случайно удавалось прогнать. Но она всегда появляется в другом месте и продолжает свою охоту. Однако это не значит, что ее нельзя победить. Она дух и поддается трансмутации. Есть сведения по меньшей мере об одном человеке, которому удалось превратить моровую деву в нечто другое. Это был итальянец, Джовансимоне Монтини. В 1630 году, во время чумы в Болонье, этот простой человек, крестьянин из Креспеллано, встретил моровую деву на улице и в присутствии многочисленных свидетелей мановением руки превратил ее в тыкву. Вскоре после этого чума прекратилась, а Джовансимоне чествовали как героя. До конца его дней люди расспрашивали, как ему удалось такое чудо, но он так и не смог объяснить. Повторяю, он был простым крестьянином. Однако несомненно то, что он обладал даром, схожим с твоим, Гартмут.