Сара Уинман - Самый одинокий человек

Лето близится к концу. Часть комнат пустует, ресторан сократил меню и работает только три дня в неделю. Отдыхающие уезжают, работы для меня все меньше. Я хочу кое-что сделать, точнее – испытать до отъезда. Все говорят, что это обязательно.

Я беру такси и еду через Мозан, Альпийи, виноградники Бо-де-Прованса в Параду, в бистро. Я сижу на улице в гаснущем свете дня, пью пастис, курю «Житан» и наблюдаю за людьми, как обычно.

Незадолго до восьми вечера вхожу в бистро, чтобы поужинать. Занимаю место за столом на шестерых. Перед нами ставят улиток – густой аромат чеснока стоит пеленой, как туман с озера. Лишь чуть погодя мы поднимаем взоры от тарелок, признавая, что каждый из нас тут не один. Вино помогает. Я наливаю соседям в бокалы кот-дю-рон. Мы улыбаемся друг другу. Мы комментируем еду – по-французски, по-английски, по-испански, потому что за столом – люди из разных стран.

Вот несут курицу. Соленая хрустящая кожица и тальятелле с соусом из сморчков. Десерт мне не нравится, но нравится сыр. Мне подносят целое колесо сыра, источающее всевозможные оттенки вони. «Вы надолго приехали?» – спрашивают меня. «Ненадолго, – отвечаю я и сам удивляюсь своему ответу. – Я скоро еду домой».

В такси на пути обратно в мас я чувствую, что сыт и пьян. Гляжу на сильно пересеченную местность в темноте, слева переливается золотой ковер Бо-де-Прованса. Я прошу водителя остановиться, и такси тормозит у обочины. Я опускаю окно и вдыхаю аромат гарриг. Думаю о доме. Но больше всего думаю о них. И с этой мыслью засыпаю.

Я уезжаю с последним теплым дуновением природы, когда свет октября начинает, крадучись, сплющивать дни. Марион и Гийом, стоя у сараев, машут мне на прощание. Идя прочь, я чувствую спиной их взгляды. У ворот оборачиваюсь и машу в последний раз. Облака раздвигаются, и солнце тоже дарит мне прощальный взгляд.

Я в поезде. Дремлю, просыпаюсь, снова задремываю и в уме пишу провансальский пейзаж – для Доры. В самый последний раз. Зелень, так подходящая к густой синеве неба, воздух, искрящий от энергии. Белые каменные сараи прерывают плавное движение пейзажа, а за сараями – клочок пронзительно вопящего желтого цвета. И на переднем плане спокойный силуэт – влюбленная пара. Всегда пара. Ее очертания впечатываются в память.

Я покупаю в вагоне-ресторане французский багет с сыром и кофе. Расплачиваюсь остатками мелочи из кармана. Считать мелочь – долго, и стоящие за мной в очереди ропщут. Они думают, что я не понимаю, но зря. Потом я благодарю их по-французски за отсутствие терпения и вежливости.

От кофе я просыпаюсь. С этой минуты я не отвожу глаз от окна. В отражении я вижу группу молодых людей, распростертых на сиденьях. Особенно внимательно гляжу на двух юношей, сидящих друг против друга. Их ноги вытянуты и иногда соприкасаются. Иногда один задевает ступней бедро другого. Это мальчики – в телах мужчин, но все равно мальчики, еще неловкие, неуверенные в себе. Я ловлю в них отзвуки своей юности, а пейзаж за окном тем временем меняется – от тепла к холоду, от дикости к ухоженности, и серые облака низко нависают над вершинами гор.

Я смотрю на этих молодых людей и испытываю не зависть, но ощущение чуда. Им еще все предстоит – открытие красоты, бесконечный развертывающийся лунный пейзаж жизни.

Лондон – серый.

Я долго не писал, был занят.

Я много дней расчищал свою квартиру, пока не остались только кресло, радиоприемник, тумбочка у кровати. Больше мне ничего не нужно. Сегодня я иду к врачу, а по дороге зайду в агентство недвижимости и договорюсь, чтобы мою квартиру выставили для продажи или сдачи. Я предельно упрощаю свою жизнь. Я мыслю так же – ясно и просто.

Каждый день я бегаю – после обеда, чтобы не попасть ни в обеденный перерыв, ни в час пик, когда на улицу выходит весь город, перегораживая тротуары. Я предпочитаю бегать вдоль реки, по кругу от моста Саутворк до Хангерфорда, оттуда до Святого Павла, с натугой – вверх по Ладгейт-Хилл, оттуда срезаю до Олд-Бейли и больницы Святого Варфоломея. У больницы я делаю остановку. Сажусь на скамью у ворот и думаю о Дж. Иногда ко мне подсаживаются шоферы такси, попивая кофе, взятый в кафе напротив. Они спрашивают, откуда я прибежал, и я отвечаю. Они говорят, что раньше следили за собой, но в последнее время перестали. Никогда не поздно начать снова, говорю я. Иногда мне в ответ рассказывают про родственника, умершего здесь в больнице. Если у этого шофера доброе лицо, я рассказываю ему о Дж.