Иона Грей - Письма к утраченной

– А вы ничего не знали.

– Даже не подозревала. Так шли годы. Потом все открылось, однако целых двадцать лет я тащила бремя утраты и вины. Поэтому-то я не могла поехать к Дэну, даже когда Чарлз умер. Да, я освободилась, но знала, что не имею права на счастье.

Стелла опять замолчала. Ей вспомнилось одно из первых писем Дэна: « Стелла, не корите себя, не надо… чувство вины недалеко ушло от злобы и зависти. Оно отравляет счастливые моменты, внушает человеку, что он недостоин счастья…»

Это письмо Стелла перечитывала сотни раз, а потом спрятала в коробку, вместе с остальными письмами, и отдала Нэнси. Не только на хранение, но и чтобы никогда больше их не читать. Дэн предлагал прощение, на которое у Стеллы не было никаких прав.

– Как вы узнали о поступке Чарлза?

– Когда Чарлз умер, я разбирала его бумаги и наткнулась на заявление, подписанное им и доктором Уолшем. Еще были письма из «Лейтон-манор» – требование денег на одежду для Дэйзи, сообщение, что она заболела корью и прочее. Все бумаги Чарлз вложил в конверт с моим именем. Вероятно, он сохранил их в приступе великодушия, ведь прочие документы – как и себя самого – Чарлз уничтожил.

– Он покончил с собой?

– Да. Ведь все эти годы он тоже тащил бремя вины, хоть и втайне от меня. В какой-то момент бремя стало неподъемным. Чарлз не выдержал. Коронер проявил доброту, которой Чарлз не заслуживал. Объявил, что смертельная доза снотворного была принята Чарлзом по ошибке. Что он просто не рассчитал.

– Причина смерти – роковое стечение обстоятельств, – тихо произнес Уилл.

– Именно. Согласитесь, констатировать такое было очень гуманно со стороны коронера, ведь самоубийство – страшный грех.

Сама Стелла определила бы причину смерти как отравление. Двадцать таблеток снотворного плюс двадцать лет с чувством вины.

– Значит, вы все-таки нашли Дэйзи, – вмешалась Джесс, чтобы вернуться к основной теме. – Как вы встретились с ней? Как это было?

– У меня чуть сердце не разорвалось.

Рассказывать о первой встрече с дочерью Стелла привыкла. В течение многих лет она почти ни чем другом не говорила, она излагала эту историю всякому, кто соглашался слушать. Пыталась донести до людей правду, размахивала, фигурально выражаясь, знаменем перед теми, кто отворачивался, зажмуривался, отрицал.

– В мое время помещать детей в подобные заведения считалось правильным. Но в каких условиях содержались эти несчастные! Вы представить себе не можете – и слава богу! С больными детьми обращались как с животными, привязывали к кроватям, чтобы не напрягаться, не поднимать их утром, не одевать, не умывать, не кормить завтраком.

Несмотря на то что фразы давно сложились в голове, что интонации были продуманные, а акценты – выверенные, история по-прежнему причиняла Стелле боль.

– Конечно, я хотела сразу забрать Дэйзи, увезти далеко-далеко от этого кошмарного места… Увы, для родной дочери я была чужим человеком. Дэйзи выросла, не зная ни материнской любви, ни хотя бы адекватного отношения. Она была полностью замкнута в себе. Просто обнять ее я смогла лишь через год посещений и трудов – настолько Дэйзи дичилась людей. Еще два года понадобилось, чтобы Дэйзи заговорила. Она забыла человеческую речь, ведь никто никогда с ней не разговаривал. Я делала все, что было в моих силах, и не только для дочери, но и для всех пациентов. Много времени уделяла детям – играла с ними, беседовала. Это стало смыслом и главным делом моей жизни. Вернувшись из «Лейтон-манор», я садилась за письма. Я писала в разные инстанции, задавала вопросы, предъявляла требования – словом, всячески мешала чиновникам работать по-старому. Мне удалось кое-чего добиться. Дэйзи умерла, когда ей только-только сравнялось тридцать шесть. У нее было больное сердце. К тому времени «Лейтон-манор» совершенно преобразился, стал для пациентов домом. Но сколько по всей стране оставалось подобных заведений, а значит, и работы для меня! Я учредила фонд, получила официальный статус консультанта. В молодости я и не мечтала, что буду заниматься такими делами.

– Вас наградили орденом Британской империи, – торжественно сказал Уилл. – В Интернете нет информации о Стелле Торн, зато полно статей о Стелле Дэниэлс. Я нашел даже ваши фото в королевской резиденции.

Стелла засмеялась – восторг в голосе молодого человека растрогал ее.

– Когда Чарлз умер, я сменила фамилию, потому что больше не чувствовала себя забитой, беспомощной девочкой. Что касается ордена, меня не отпускает ощущение, что я не заслуживаю такой чести. Я ведь руководствовалась личными мотивами. Старалась ради Дэйзи, хотела искупить вину. Хотела заполнить пустоту, оставшуюся после Дэна.