Юрий Додолев - Что было, то было. На Шаболовке, в ту осень...

Надя отломила от буханки, оказавшейся в одном из свертков, порядочный кусок и протянула его парню.

— А витаминчик где? — спросил он. — Обожаю витаминчики, особенно на «це» — мясце, маслице, сальце.

— Ишь ты какой! — сказала Надя и отрезала ему кусок от длинной, как палка, колбасины.

— Спасибо, раба божья Надежда! — воскликнул парень, смеясь глазами. — Зачтется тебе это на небесах, если, конечно, попадешь туда.

— А ты? — Надя улыбнулась. Улыбка у нее получилась хорошей, открытой — такой, что даже мне захотелось улыбнуться.

— А я грешен! — Парень по-свойски подмигнул мне и этим сразу расположил меня к себе. «Он просто дурачится, — подумал я, — он, видать, свой в доску».

Надя расстелила на столе чистый лист, нарезала хлеб, колбасу, распечатала печенье, принесла кувшин с водой.

— Садись, — сказала она мне.

— А нас не приглашаешь? — спросила женщина в кофте, водя гребнем по волосам подруги. — Мы тоже с тобой поделимся, когда деньги заведутся. Только вчера Ульяне заплатили — без гроша сидим.

— Садитесь, — просто сказала Надя. — И ты, Мария, садись, и ты, Анна.

— Не откажемся, — Мария отложила гребень.

Анна, дебелая женщина, подобрала волосы, подчертила огрызком карандаша брови, лениво потянулась и направилась к столу. Двигалась она медленно, как большая сытая кошка.

— Поплыла, рассыпчатая! — воскликнул парень, держа на отлете хлеб с вдавленным в него огрызком колбасы.

Анна потрогала поставленный на попа ящик, не шатается ли, плавно опустилась на него.

— Рисковая ты, Надя, — сказала она, оправляя на коленях платье. — Я покрепче тебя, а сдавать кровь боюсь.

— Раз в месяц — ничего, — возразила Надя. — Я в одной брошюрке прочитала — никакого вреда нет.

— Написать все можно. — Анна щурила глаза и охорашивалась, снимая с себя невидимые пушинки.

Воспользовавшись минутной паузой, я повернулся к Наде и спросил шепотом:

— Ты кровь ходила сдавать?

— Да.

— Зачем?

— Я сейчас санитаркой работаю, — ответила Надя. — Зарплата небольшая, а одеться-обуться хочется.

— На душе тяжело, — вдруг сказала Мария. — Выпить бы, чтоб полегчало, но…

Надя вскинула глаза.

— У меня есть немножко.

— Ага! — оживился парень и закашлялся.

Кашлял он долго, мотая головой. А потом сказал:

— Будь неладен этот бронхит! Подцепил полгода назад и с тех пор болею. Ни лекарства, ни снадобья — ничто не помогает. Одна надежда на здешний климат. — Он взглянул на Надю. — А мне нальешь?

— Тебе нельзя, — сказала Надя. — Ты же больной, сам знаешь.

— Сто граммов сам бог велел! — Парень засмеялся. — Учти: спиртус и его заменители любую хворь снимают.

— Слышала, — сказала Надя. — Только я не верю этому.

— А ты верь! На себе испытано.

Надя подумала.

— Раз испытано, так и быть, налью. Но только чуть-чуть.

— Сто граммов, — сказал парень. — Мне больше и не надо. — Он снова по-свойски подмигнул мне.

— Чудной ты, Гришка! — Анна усмехнулась. — Обитаешь среди нас, женщин, и ни за кем не ухаживаешь.

— За тобой хоть сейчас!

— У меня муж есть.

— Так ведь он же парализованный. Ему еще лежать и лежать в госпитале. Может, до конца своих дней лежать. А ты вон какая пышная!

— При живом муже это грех. — Анна задумалась. По ее лицу пробежала тень, глаза стали грустными.

— А мне больше никто не нравится, — сказал Гришка. — Только ты… Но это дело, — он щелкнул себя по кадыку, — мне тоже очень нравится. — Гришка развел руки и, дурачась, пропел: — «Когда я пьян, а пьян всегда я…»

— Баламут ты, — сказала Анна.

— Точно, — охотно подтвердил Гришка. — Таким родился, таким и помру.

— А мать твоя где?

— Нету матери. — Голос у Гришки дрогнул. — Я у тетки воспитывался — такой же ведьмы, как наша Глафира.

— Не любишь ты ее, — сказала Анна.

— А кто ее любит? Может, ты?

Анна уклонилась от ответа, сказала с наигранным удивлением:

— И как только тебя в поповской школе держали? Или, может, ты наврал нам, что на попа учился?

Я выкатил глаза. Первый раз в жизни я видел человека, который мог стать попом.

— Был такой грех. — Гришка вобрал в себя воздух и рявкнул: — Ал-ли-луйя!

— Тише, — сказала Мария. — Ненароком услышат с улицы — не обрадуемся. Сам знаешь, какая тут милиция, а мы без прописки.

— А я прописалась вчера, — сказала Надя. — Временно пока. Тетка Ульяна не хотела, но я настояла. Мне сейчас без прописки никак нельзя, потому что работаю.

— А нас, наверное, не пропишут? — Анна вопросительно взглянула на нее.