Дарья Бобылёва: Вьюрки [журнальный вариант]

Заскрипели под ногами мостки. Из заволновавшейся воды глянуло кривое отражение, окруженное лепестками бледного пламени. Катя отступила немного и с разбегу бросилась в реку.

Что-то тяжелое и скользкое толкнуло ее в бок. Катя открыла глаза, но не смогла ничего разглядеть. Холодная туша поднырнула под живот, и Катя поняла, что ее выталкивают к поверхности. Сопротивляться она не стала и секунду спустя уже жадно хватала ртом воздух, кашляя и отплевываясь.

Темную гладь разорвали поднявшиеся из глубины пузырьки, а следом показалась мокрая голова. Золотистые глаза моргнули, вдавившись под многослойные веки и тут же вынырнув обратно.

— Ромочка, — облегченно вздохнула Катя.

Она помнила, как впервые встретила его таким — новым. Как коснулась ногами дна, которое на глубине оказалось песчаным и твердым, а вовсе не илистым, и полной грудью вдохнула воду. И не захлебнулась. Разорвалась пелена перед глазами, и она ясно увидела кружево водорослей, силуэты рыб, наполненные речной взвесью полосы света вверху. Это произошло в то мгновение, когда живые тонкие трубочки воткнулись ей под ребра. И Ромочку она тоже увидела: он стоял, широко распахнув рот, из которого тянулись, подрагивая, эти острые хоботки, и ласково смотрел на нее золотистыми лягушачьими глазами.

Сейчас Ромочка тоже приподнял губу, и хоботки, извиваясь, поплыли к ней.

— Не надо, — попросила Катя.

Ромочка качнул головой, и она поняла, что он улыбается ей огромным ртом.

Вот, значит, почему ты не стал возвращаться, подумала Катя, дернувшись от боли в боку, там, где прорвали кожу жадные трубочки. Выполнили твои девочки обещание, ты теперь — как они. Да и зачем, там тебе места не было, а тут нашлось.

Жар потихоньку уходил: хоботки вытягивали его. Поймав Катин прояснившийся взгляд, Ромочка выпростал из воды то, что давно перестало быть рукой, и показал — давай к нам… И они опять стояли на песчаном дне, дышали водой. Топорщили гребни окуни, толклись у самой поверхности стаи уклеек. Сверкнул золотистым боком лещ, огромный, как поднос. Килограмма на три, прикинула Катя, мне б такого… И вдруг заметила, как сгорбился, опустил голову Ромочка. Целительные трубки его потемнели, будто обуглились, глаза подернулись пепельной пленкой. Выпитый жар пек его. Катя схватилась за хоботки, попыталась выдернуть, но обожженная кожица снималась лоскутьями, а сами они вонзались еще глубже. Ромочка качнулся, выпустил изо рта облачко слизи.

Катя оттолкнулась от дна ногами — в надежде отделаться как-нибудь от глупого самоотверженного Ромочки — и тут же опустилась обратно. Но спустя несколько секунд вокруг замелькали еле уловимые глазом тени, многосуставчатые лапы подхватили Ромочку, с хирургической точностью извлекли опаленные трубки из тела Кати и вытолкнули ее наверх.

По мышцам разливалась тягучая слабость. Катя медленно взобралась на мостки и растянулась на них, чувствуя себя выжатой, неспособной пальцем пошевелить. Внизу послышался всплеск. Знакомая темная голова вспучилась над водой, моргнула, и на доски шлепнулся щуренок с прокушенным брюхом.

— Ромочка… — облегченно улыбнулась Катя и заснула.

Участки достигли той степени ухоженности, к которой стремилась покойная Светка Бероева. Дачи блестели вымытыми окнами, теплый ветерок одобрительно поглаживал белопенный тюль.

А вьюрковцы начали собираться.

Клавдия Ильинична выкатила из угла чемодан на колесиках, уложила туда одежду, белье. Зеркальце. Фотографию молодого Петухова. Пузырьки с лекарствами. Вазочку вместе с букетом желтых цветов, похожих на мелкие ромашки. Вода смешалась с землей, потекла по напряженно улыбающемуся лицу Петухова.

Андрей рассовал по рюкзакам ноутбук, планшет, смартфон, наушники. Свернул и туго перетянул стропами резиновую лодку, упаковал в чехол. А весла никак не влезали. Он сломал каждое об колено, сложил покомпактней и застегнул молнию.

Через окно Катя наблюдала, как собирается Никита. Бесформенный рюкзак был набит под завязку, но Никита все равно сгребал вещи, пихал их в рюкзак, сгребал то, что упало, пихал, сгребал… Звенели пустые бутылки, которые он зачем-то решил взять с собой.

— Ты куда намылился на ночь глядя? — спросила наконец Катя.

Никита отвлекся на секунду, молча посмотрел на нее и улыбнулся. Выглядела Катя и впрямь забавно — пятнистое от синяков, опухшее после долгого сна лицо, водоросли в волосах. Она стояла на цыпочках, ухватившись за подоконник, и следила за Никитой с естествоиспытательским интересом.