Дун Си - Переломленная судьба

— Поднимайся, — обратился к нему полицейский.

Но Ван Чанчи изо всех сил обхватил колесо, прижавшись к нему щекой, словно то была Хэ Сяовэнь, которую он обнимал первый раз в своей жизни. Он прижался так сильно, что у него перекосило лицо. Полицейский продолжал оттаскивать его от колеса, и при каждой попытке машину, словно при землетрясении, начинало покачивать, а у Ван Чанчи уже оторвался рукав. Зеваки образовали плотное кольцо и стали ругать полицейского, обвиняя его в грубости, в том, что он служит богачам и не сочувствует бедным. Нашлись даже такие, кто засучил рукава и был готов вот-вот ринуться в драку. Полицейский окинул взглядом наступавшую со всех сторон толпу, и его высокомерие тотчас сменилось доброжелательностью. Он присел на корточки и заговорил уже по-другому:

— Дружище, ты, главное, поднимайся, я помогу тебе все уладить.

Ван Чанчи ему не поверил. Косо глянув на полицейского, он словно оценивал насколько его слова правдивы. А тот продолжал:

— Ты, главное, отцепись, я гарантирую, что не дам ему улизнуть.

Ван Чанчи продолжал сомневаться. Тогда полицейский приложил ладонь к козырьку. «Надо же, какая честь!» — подумал Ван Чанчи, ослабил хватку и поднялся на ноги. Полицейский стал отряхивать с него пыль, в точности как это делала мать Ван Чанчи, когда он был ребенком. Ван Чанчи тут же оттаял.

— Если бы не безвыходное положение, я бы никогда так не поступил, я не какой-нибудь ловкач, они вынудили меня на этот шаг, — стал оправдываться Ван Чанчи.

Полицейский постучался в дверцу машины, и только тогда ее стекло медленно сползло вниз. Полицейский дал понять, что машину следует подогнать к полицейскому участку. В ответ на это Линь Цзябай дал по газам и стрелой вылетел вон, оставив распоряжение полицейского безо всякого внимания. «Вот и все, — подумал Ван Чанчи, — все зря, мой план провалился».

Машину Линь Цзябая перехватил и сопроводил в участок полицейский мотоцикл с мигалкой. При содействии полицейского по фамилии У Ван Чанчи получил возможность встретиться с Линь Цзябаем лицом к лицу. Их отделял друг от друга лишь стол. Впервые их оценивающие взгляды пересекались так долго и на таком близком расстоянии. Линь Цзябай был белолицым и худощавым, на носу у него красовались темные очки. У него была короткая стрижка и маленькие глаза, из-под белоснежного воротничка надетой под костюм сорочки выглядывала тонкая, словно девичья, шея. Кожа Ван Чанчи выглядела черной и задубевшей, на его пальцах виднелись царапины от кирпичей, вся его одежда была насквозь пропыленной, даже волосы были в пыли, в которой он извалялся только что на дороге. Сложнее всего Линь Цзябаю было принять то, что у Ван Чанчи оказались на удивление большие красивые глаза, правильные черты лица, густые брови и ровные зубы… «Если бы этот оборванец не уродился кем уродился, наверняка стал бы каким-нибудь модником», — подумал он. «Оказывается, мошенники и убийцы тоже могут иметь привлекательную внешность», — в то же самое время думал Ван Чанчи. «Но будь то красавцы или уроды, — думал Линь Цзябай, — мысли и методы шантажа у всех одинаковые». «Какой обманчивой может быть внешность, — думал Ван Чанчи. — Но, как говорится, если правитель жесток, то сдохнут рыбы там, где он помоет руки, засохнет трава, где пройдут его ноги». «Чуть что, так начинаете то прыгать с многоэтажек, то бросаться под машины, — думал Линь Цзябай, — от вас в обществе одни только проблемы». «Именно такие, как ты, и подрывают доверие», — думал Ван Чанчи. «Именно вы портите качество китайской нации», — думал Линь Цзябай. «Именно вы выжимаете из нас силы и отбираете жирные куски», — думал Ван Чанчи. «Плюете где ни попадя, мочитесь и гадите, где вздумается», — думал Линь Цзябай. «Предлагаете и берете взятки, содержите по несколько любовниц, вступаете в сговор с чиновниками», — думал Ван Чанчи. «Да ты — оборванец», — думал Линь Цзябай. — «Да ты — гадина», — думал Ван Чанчи. «А какая вонь от твоих ботинок», — думал Линь Цзябай. «Чем ты так наодеколонился? Меня сейчас стошнит…» — подумал Ван Чанчи.

Ван Чанчи первым нарушил молчание и заговорил на диалекте. Он надеялся, что этим сможет расположить к себе Линь Цзябая, но, к его разочарованию, тот и ухом не повел. Ван Чанчи озвучил свое требование и положил на стол письменную жалобу и справку об инвалидности. Линь Цзябай, отвернувшись, смотрел в окно и не произносил ни слова. Ван Чанчи уставился на него в упор, было слышно, как он сжал кулаки, несколько раз у него возникало желание встать и врезать ему как следует, но каждый раз он себя останавливал. Линь Цзябай махнул рукой, вызывая из коридора полицейского. В комнату вошел полицейский У.