Андрей Бурцев - Меч Люй Дун-Биня

А. БУРЦЕВ

МЕЧ ЛЮЙ ДУН-БИНЯ

(обрывок неотправленного письма)

"... должен рассказать Вам всю предысторию этого ужасного события, потому что Вы единственный, кто может поверить, хотя, скажу откровенно, я не раз пытался уговорить себя, что мне просто все это приснилось. Думаю, напрасно прибавлять, что я ничего не искажаю и не преувеличиваю, я присутствовал при этом, все видел своими глазами и, что самое страшное, мог бы предотвратить этот ужас, если бы был чуточку наблюдательнее или сообразительнее... Не знаю.

Еще должен Вам сообщить, что дело закрыли неожиданно быстро (может, отец постарался, но с него уже не спросишь), так что, по прошествии 15 лет, я пишу Вам не затем, чтобы оправдаться. Просто мне хочется снять с души камень, который давит на меня вот уже 15 лет. Многократно за эти годы я порывался рассказать все друзьям, но что-то останавливало меня. Возможно, боязнь, что мне не поверят, боязнь выглядеть смешным в их глазах? Не знаю...

Однако, мне кажется, что Вы лучше других способны понять и оценить происшедшее. Еще хочу обратить Ваше внимание на то, что я ничего не прошу и ни на чем не настаиваю, а только хочу рассказать все, как было. Если же Вы вдруг решите, что это не бред сумасшедшего, а имеет под собой хоть какую-то р е а л ь н у ю подоплеку, то адрес мой на конверте.

Итак...

Это произошло 15 лет назад, когда умер мой дед, востоковед старой школы, лично знакомый с Цыбиковым и Алексеевым. Обширные свои коллекции он завещал музеям, а собирал он все от минералов до редких изданий старинных книг. Деда я видел лишь пару раз в раннем детстве. По-моему, он не взлюбил моего отца и так и не мог простить своей дочери, что она вышла за него. Но, впрочем, точно не знаю, возможно, все это было не так. Во всяком случае, он никогда не приходил к нам в гости, лишь слал по большим праздникам поздравительные открытки, да присылал мне на дни рождения дорогие подарки.

Поэтому его смерть прошла для меня безболезненно - умер и умер чужой человек. Когда же вскрыли его завещание, то выяснилось, что я являюсь наследником его дачи, на которой он почти что безвылазно жил последние десятилетия.

Случилось это ранней весной. Мне как раз исполнилось восемнадцать, я заканчивал первый курс биофака и возню с оформлением дедовского наследия рассматривал как досадную помеху в учебе.

Июнь и июль я провел на практике по ботанике и зоологии, так что для отдыха у меня оставался последний летний месяц. Как раз к этому времени в очередном кабинете мне вручили бумаги на дачу, поэтому вполне естественно, что в ближайшую же субботу мы с отцом поехали смотреть мои новые владения.

Три часа езды на электричке и еще десять минут ходьбы по извилистой тропинке между высокими щелястыми заборами дачного поселка. Калитка противно заскрипела, когда отец открывал ее. За участком сто лет никто не ухаживал: до самого домика он был покрыт дико разросшейся малиной вперемешку в крыжовником, и мало бы кто рискнул залезть в эту колючую чащу. Свободной оставалась лишь узкая тропинка, покрытая высокой травой.

Снаружи большой дом был весь какой-то обветшалый, словно дряхлый старик. Даже мансарда, исполненная в виде башенки, казалось, печально покосилась. Однако, внутри, когда мы вошли, с трудом провернув в замке ключ, он имел вполне жилой и даже уютный вид. Два самодельных стеллажа, сплошь уставленные старыми фолиантами по востоковедению, причем, насколько сумел я понять, на трех или четырех языках. Много интересных безделушек развешаны на стенах. Безделушки на старом двухтумбовом письменном столе: странно изогнутый резной жезл, покрытый перламутровой инкрустацией, курильница в виде полуголого толстяка в шароварах верхом на быке, маленькая, но тщательно проработанная в деталях пагода - для меня это была сплошная экзотика. Отец осматривался с равнодушным и немного брезгливым видом - то ли ему действительно было неинтересно, то ли из-за антипатии к деду, не исчезнувшей даже сейчас.

Несколько часов я провозился в этой комнате, шарясь в шкафах среди книг, а так же в письменном столе, где так же оказалось много интересного. Отцу это вскоре надоело и он ушел, по его словам, "на природу, на речку". Однако, обследовать комнату до конца мне так и не удалось, а ведь была еще кухня и мансарда наверху, куда можно было попасть по скрипучей винтовой лесенке.

Короче, покинули мы дачу на последней электричке, так и не осмотрев и половины всего и оставив все как было. Я прихватил лишь найденную в столе тетрадь в черном дерматиновом переплете, чтобы дома полистать на досуге, поскольку о востоковедении у меня были лишь самые смутные представления.