Дун Си - Переломленная судьба

Ван Чанчи погрузился в молчание. Через некоторое время он аккуратно положил книгу на место и осторожно спросил:

— А есть еще какой-нибудь способ?

— Есть, — ответил Лю Цзяньпин, — но решишься ли ты?

— Может, и решусь.

— Речь о похищении.

Ван Чанчи снова погрузился в молчание. Выдержав долгую паузу, он наконец сказал:

— Тут бы пригодилось оружие.

— Да ты бы и с оружием сдрейфил. Знаешь, кто у вас там главный начальник?

Ван Чанчи отрицательно мотнул головой.

— Линь Цзябай.

— Снова он? Он уже оставил людей без зарплаты в уездном центре!

— Ты знаешь, кто убрал Хуан Куя?

— Неужели он?

— Поскольку в это дело вмешался отец Линь Цзябая, полиция ничего с ним не сделает.

— А за что он убрал Хуан Куя?

— Возможно, Хуан Куй слишком много знал.

— Тогда, твою мать, я рискну! — Ван Чанчи вдруг так сильно повысил голос, что Лю Цзяньпин вздрогнул.

Проснувшись рано утром, Ван Чанчи сначала хотел поваляться в кровати, но поскольку в семь часов уже сработал его биологический будильник, спать ему больше не хотелось, и он не спеша поднялся. Будь это в обычное время, он бы уже носился как сумасшедший, одевался бы, чистил зубы, умывался, собирался, потом, словно гонщик, вылетел бы из дома и помчался вниз, к закусочной, там задержался бы на секунду, чтобы купить две пампушки, и погнал бы дальше, на стройплощадку. Однако сейчас, он, похоже, перегорел, ему больше никуда не хотелось бежать, он сидел, словно приклеенный к простыне, и не двигался, точно застывшее изваяние.

Спустя час проснулась Сяовэнь. Ван Чанчи по-прежнему сидел на кровати.

— Сколько времени? — спросила Сяовэнь. — Ты еще не ушел?

Ван Чанчи ее словно не слышал, он даже не моргнул. Вдруг Сяовэнь хлопнула себя по лбу и сказала:

— Слушай, какая же я идиотка, чуть не забыла, что сегодня у тебя трюк с самоубийством.

Ван Чанчи по-прежнему сидел, не шелохнувшись, похоже, он перестал даже думать. Сяовэнь встала, разогрела рисовую кашицу, пожарила яичницу, после чего несколько раз подряд позвала мужа. На седьмой-восьмой раз он наконец поднялся с постели, почистил зубы, умылся и сел завтракать. Сяовэнь сказала:

— Помни, что все это лишь игра, наша цель — выманить змею из норы, не смей повторить прыжок своего отца.

Ван Чанчи не проронил ни звука. Сяовэнь продолжала:

— Наверху ветрено, оденься теплее, слишком высоко не лезь и долго там не торчи. Как только заберешься на леса, пока никто не видит, привяжи себя веревкой, главное — не сорвись.

Сказав это, она вытащила бечевку. Бечевка была примерно метр длиной, толстая и крепкая, с крюками на обоих концах.

— Ты где ее взяла? — спросил Ван Чанчи.

— Купила, — ответила Сяовэнь. — Такое можно найти у каждой стройплощадки. Там еще продают разные плакаты типа: «За полученное увечье требую возмещения!», «Если не заплатишь деньгами, заплатишь внуками и сыновьями!», «До празднования Нового года просим отдать зарплату народу!», «Должник, имей смелость показаться на глаза!». Там есть все, что пожелаешь, и от покупателей нет отбоя, этот бизнес вот-вот превратится в отдельную отрасль.

Когда Ван Чанчи вышел за порог, первой его мыслью было взять и удушить этой бечевкой Линь Цзябая, однако эта мысль развеялась, подобно пару от пампушечных решеток в уличной закусочной. Ван Чанчи три дня бродил по периметру стройплощадки, не находя смелости залезть на строительные леса. Каждый вечер он обессиленный возвращался домой, чувствуя себя бесконечно виноватым перед Сяовэнь. И хотя Сяовэнь его не упрекала, ее недовольство слышалось и в том, как порывисто она мешала овощи на сковородке, и в том, с каким шумом расставляла тарелки, и в том, с каким раздражением она мылась, — даже вода из-под крана лилась у нее с более мощным напором. Ван Чанчи будто сидел на иголках, ему не хотелось находиться дома. На вечер четвертого дня он снова с опущенной головой вернулся домой, где кроме Сяовэнь обнаружил еще одного человека. Кто же это был? Он никак не мог вспомнить. Напрягая изо всех сил память, Ван Чанчи вдруг смутно осознал, что это Лю Цзяньпин.

— Ну как, забрался на леса? — спросил он.

— Нет, — ответил Ван Чанчи.

— А как же ты собираешься получить компенсацию? — спросила Сяовэнь.

— Мне нужно действовать как-то иначе, чем мой отец.

— Все остальные методы могут иметь печальные последствия: или прольется чья-то кровь, или не досчитаешься денег. Все это сложно и к тому же противозаконно, зато шоу с суицидом никому не повредит, разве что вынудит начальника предпринять какие-то действия, — сказал Лю Цзяньпин.