Пал Сабо - Пядь земли

Едва занял Лайош Ямбор свое место в правлении, как взбесился общинный бык. И ведь надо же было, что нашло на него как раз тогда, когда вывели его во двор поить. Налетел он на ворота, вышиб их — и на улицу. Там, как рассказывают очевидцы, огляделся бык, поморгал, а потом ни с того, ни с сего поднял на рога Грюнфельда, торговца пером. Шмякнул его об землю и еще копытами стал топтать. Кишки ему выпустил.

Осталось у Грюнфельда семеро детишек. Михай, Маркуш, Мориц, Шара, Серена, Хелен и Пирошка. Да жена. Да теща. Да мать. Да еще племянница. Пока Грюнфельд каждый день по деревне ходил, они еще сводили концы с концами. А на что им теперь жить? Так и получилось, что семья подала в суд, чтобы возместила ей деревня утрату кормильца. Ведь по всем статьям тут деревня виновата: зачем быка держит? И уж если держит, то почему не за прочной оградой? А главное: деревня несет ответственность, во-первых, за себя самое, во-вторых, за всех жителей, в-третьих, за тех, кто ходит по ее улицам. Все это очень складно написал им адвокат в заявлении, поданном в уездный суд, И свидетели были названы: кто сам все видел воочию, кто так, приблизительно.

Да бывают, однако, случаи, когда самое умное для мужиков — быть немыми, слепыми и глухими. Ведь Грюнфельды эти в деревне расплодились, будто кролики. И всех их теперь содержать, кормить, поить вместо отца? А зачем они сюда явились? Кто их звал? А если уж переселился Грюнфельд в деревню, так чего он слонялся по улицам и вопил благим матом? И уж если никак не мог не вопить, так зачем вопил не как нормальные люди, а будто его режут?

В общем, если Грюнфельды были правы, то права была и деревня. Ну, на то и суд, чтобы обе стороны выслушать.

Суд что ж, суд выслушает — было бы кого. Да только пока дошла очередь до суда, не осталось ни единого свидетеля, кто так бы прямо и сказал, что видел все собственными глазами. Почему бык ворота так легко вышиб? Об этом у старосты спросите. Да у выборных. Им положено знать. За это жалованье получают.

Выборные ж в один голос показали: ворота ставил плотник, старый Сильва, да видно, не так что-то сделал. Пусть с него Грюнфельды и взыскивают. Однако Сильва-то, плотник, гол как сокол, только и есть у него что хатенка, и у той крыша протекает… Попал в дело и скотник, что при быке состоял. Словом, суеты да неразберихи было по горло. Одни свидетели отпадали, другие появлялись; только Лайош Ямбор с начала до конца держался за свои показания. Во-первых, потому что он на самом деле очевидцем был; а во-вторых, — это и была главная причина — потому что каждый раз получал он в суде суточные и на дорогу.

При всем том бог знает, чем бы кончилось дело, если б однажды сам великий Янош Багди, председатель контрольной комиссии кооператива, член деревенского правления, казначей кредитного общества, на всех свадьбах — сват, на похоронах — главный распорядитель… если б этот Янош Багди не сказал старосте, Ференцу Вирагу:

— И чего вы столько с этими Грюнфельдами возитесь? Ведь у Грюнфельда не было торгового разрешения, с этого и надо начинать. Если не было разрешения, то имел он право кричать на улице с утра до вечера? Они еще требуют чего-то… Радовались бы, что с них не взыскивают за нарушение правил…

А ведь верно. Вот это уже разговор деловой. Потому что разрешения у Грюнфельда в самом деле не было. Так что весь процесс сразу по-другому стал вытанцовываться. Короче говоря, отклонил суд иск семьи Грюнфельда. А показаний насчет того, что Грюнфельд в самом деле вопил на улице дурным голосом, оказалось сколько угодно; сразу стало понятно, отчего бык взбесился. Ведь вот, скажем, на Шандора Папа, санитарного инспектора и похоронного агента, не бросился бык, хоть тот и шел впереди Грюнфельда всего на каких-нибудь десять шагов. Нет, бык будто нарочно Грюнфельда дожидался. Не удостоил он вниманием и Мишку Бака, хотя тот как раз шел домой с именин, то есть в доску пьяный, орал, кулаками тряс и обнимал подряд все акации вдоль канавы. И Мишка быку не нужен был. Только Грюнфельд, который шагал со стороны дома Иштвана Баи, мешок с одного плеча на другое перекидывал и до неправдоподобия гнусавым голосом вопил:

— Пи-и-и-ро-о-о-о… би-и-и-ро-о-о-ом…

Основательно взбудоражил деревню этот процесс, поднятые им страсти стихали медленно, постепенно. Как ветер к заходу солнца. Уж после того, как решение было вынесено, Ямбор ездил еще в Сегхалом, к адвокату, советоваться. Послал его староста выяснить, нельзя ли с Грюнфельдов что-нибудь содрать? Скажем, судебные издержки? Чтобы в другой раз неповадно было им в суд лезть… Однако полной уверенности у старосты, видно, не было — потому и послан был к адвокату не кто-нибудь, а Лайош Ямбор. С него спрос невелик: выйдет, хорошо, а не выйдет, тоже хорошо.