Евгений Каминский - Свобода

Конечно же, не обошлось и без Хмурого Утра. Черкес передал его заявление Ивану Савельевичу, предупредив, что Хмурое Утро должен лететь на остров только спецрейсом, поскольку он — человек без паспорта. И не стоит Ивану Савельевичу и Мамелене чинить этому препятствия, поскольку Хмурое Утро все равно рано или поздно окажется на острове, ибо там его дом родной. Мамалена не хотела пускать беспаспортного мудреца на остров, чуяла, знает он подоплеку грандиозного открытия, сделанного ее пожилым ребенком, но противиться Черкесу не могла. Становление Заполярной экспедиции во многом зависело именно от Черкеса, от его знания тамошнего местного контингента и геологической фактуры. Скрепя сердце Мамалена дала добро на отправку Хмурого Утра грузовым спецрейсом сначала в Поселок, а оттуда уже на остров, про себя решив там, на острове, загнать человека без паспорта в какой-нибудь медвежий угол, подальше от впечатлительного, трусоватого Ивана Савельевича.

—Если уж вы так боитесь бича, — заявил на прощанье Черкес, — можете отправить его туда в заколоченном ящике. Только дырки не забудьте просверлить в крышке!

Состояние Хмурого Утра в последнее время беспокоило Черкеса. Бородач больше не был его правой рукой во всех делах. Да, вечерами он на совесть убирал вверенный ему этаж институтского корпуса (деньги-то в институте он получал именно за уборку), но все остальное время занимался космическими снимками — искал на острове следы Щербина. Вот и «болотоход» Хмурое Утро так до сих пор и не обнаружил. Да и как его обнаружишь, если снег покрыл весь остров?! Черкес только вздыхал и уже не отговаривал старика от его пустой затеи, уважая в нем это его благородное заблуждение…

Позвонил Черкес и своему механику-водителю Виктору. Предложил ему должность чуть ли не главного механика и начальника экспедиционного авто­парка, но тот неожиданно отказался, заявив, что работает теперь почти по специальности — продает медтехнику и биологические добавки пенсионерам, и это его новое дело растет как на дрожжах.

—Значит, деньги и тебя победили, — мрачно заметил на прощанье Черкес.

Начиная беседу с соискателем одной из вакантных должностей в Заполярной экспедиции, Иван Савельевич обычно неторопливо раскуривал вишневую трубку, потом теребил один из седых вихров на лбу, как бы ненароком напоминая соискателю о своем заполярном подвиге. Потом, слушая слова соискателя, похохатывал, изрекал «ну-ну» или «ну и ну», иногда даже подтрунивал над соискателем (если, конечно, тот был ему знаком). В конце беседы, перед тем как сказать соискателю да или нет, Иван Савельевич красиво смотрел поверх его головы в воображаемую арктическую даль, нуждающуюся в переустройстве, сурово или же напротив саркастически хмуря брови, молчал. И соискатель, сидя как на иголках, понимал, что Иван Савельевич принимает нелегкое для себя решение и что он, соискатель, видимо, недостаточно хорош для той должности, на которую просится. Однако Иван Савельевич был милостив и — «Ну так и быть!» — всех зачислял в штат. Да и как было их не зачислить, если он работал с ними на этом острове не один год. При всякой такой беседе на несколько секунд (для того, чтоб бросить беглый взгляд на очередного соискателя) в кабинет к Ивану Савельевичу заходила Мамалена, которая теперь трудилась над завершением кандидатской диссертации пожилого ребенка. Как правило, она коротко кивала ему головой, одобряя кандидатуру.

Но сегодня в кабинет к Ивану Савельевичу энергично вошла молодая уверенная в себе особа, сделанная где-то на стороне от их любимой науки и явно не из геологического теста. Не то журналистка, не то пианистка, не то артистка погорелого театра. И Иван Савельевич оробел. Эта особа смотрела на него так, словно он не был ни хозяином этого кабинета, ни начальником Заполярной экспедиции, куда она хотела устроиться на пару летних месяцев коллектором. Она смотрела на него немного насмешливо, и Иван Савельевич взопрел, заерзал в кресле, выронил вишневую трубку изо рта и полез за нею под стол. В таком непристойном виде его и застала бесшумно появившаяся на пороге кабинета Мамалена. Переведя взгляд со своего потного, раскрасневшегося, виновато улыбавшегося супруга, трепыхавшегося возле ее ног огромной беспомощной рыбиной, на молодую, невозмутимо (нога на ногу!) сидевшую тут особу, Мамалена поджала губы и попросила у посетительницы… какие-нибудь документы, удостоверяющие ее личность. Та протянула свой диплом о высшем образовании, и Мамалена вздрогнула, побледнела и даже прикусила нижнюю губу. А потом заявила, что на такую тяжелую работу они берут только мужчин. Тогда соискательница попросила взять ее в экспедицию поварихой. Но Мамалена как отрезала: и поварихи там не нужны. И вообще, женщина за Полярным кругом — стихийное бедствие.