Евгений Каминский - Свобода

Свет брызнул из глаз охотника, и из Коли-зверя, как ошпаренный, выскочил маленький Коля Иванов и тут же испуганно бросился к мамане. Та обхватила его теплыми руками и крепко-крепко прижала к себе. Открыв рот, Коля Иванов смотрел на оскалившегося, стеклянно уставившегося в небо Колю-зверя, лежавшего от него в пяти шагах, и пытался вспомнить, кто это и откуда он его знает. Мать гладила Коленьку по голове и повторяла: «Ну, все, все, не смотри!»

Николенька отвернулся и тут только заметил, что он в белой сатиновой рубашке и клетчатом костюмчике — в том самом, в котором приходил к близнецам на день рождения по приглашению их бабушки. Костюмчик был отутюженный, а чистая рубашечка даже светилась. Бабушка близнецов стояла здесь же и, улыбаясь, кивала Коле Иванову, явно одобряя его. Смущенно опустив глаза и склонив набок бритую под ноль голову, Коленька подошел к бабушке близнецов и остановился, забыв, что должен сейчас сказать или сделать. И от этого горько заплакал.

—Молодец, Коля, — только и сказала выпускница Императорской гимназии…

37

Глядя в открытые глаза убитого охотника, раскинувшего руки так, словно за миг до этого он собирался кого-то обнять, Береза махнул рукой, в которой был наган. «Болотоход» тут же начал движение и остановился от него в нескольких шагах. С гусеницы спрыгнул Любимов с ружьем в руке, с вороватой улыбкой вгляделся в лицо мертвого охотника и взглянул на Березу, изобразив на своем лице восхищение. Потом шагнул к Щербину, присел рядом с ним на корточки, прислушался.

—Вроде дышит! — крикнул Любимов Березе.

—Да? Значит, живой, — удивился Береза.

—Как теперь с Колей-то быть? — Любимов вопросительно уставился на Березу. — Ведь прилетят следаки, станут копать, жилы из нас тянуть.

Береза, отвернувшись, не отвечал. Усмехаясь, Любимов подошел к покойнику и, взяв его за шиворот, волоком подтащил поближе к Щербину. Потом вновь уставился на Березу, стоявшего к нему спиной.

—Дай-ка мне пушку, что ли, — попросил он.

—Зачем? — повернулся к нему Береза: лицо его было серым, мрачным.

—Замутить надо! — ухмыльнулся Любимов и, протерев ручку нагана полой тулупа, вложил ее в правую ладонь Щербину. — Ловко, да?

Береза не ответил. Отвернувшись к сопкам, он закурил сигарету и жадно втянул в себя дым, рассматривая поднятые со снега дневник и карту Щербина. Он сейчас лихорадочно размышлял о том, что ему теперь делать, не зная, как поступить, не понимая, что с ним будет. Странно, никто никогда не видел Березу курящим, но у того в кармане, похоже, всегда лежало курево. Исподлобья глядя на спину пускавшего в небо дым Березы, Любимов кривил физиономию, поджимал губы, решая в уме какую-то шахматную комбинацию. В нескольких шагах от него лежал Колин карабин. Любимов подобрал его и лихо передернул затвор. Береза быстро обернулся к Любимову, тот улыбнулся Березе, мол, не боись, начальник, и, направив ствол на лежащего рядом Щербина, выстрелил. Округлив глаза, Береза бросился к Любимову, ударом ладони свалил того в снег.

—Ты что, сука, наделал? — возопил Береза, бледнея.

—Это не я! — испуганно глядя на Березу и чуть не плача не то от боли, не то от обиды, взвизгнул Любимов. — Это Коля-зверь его! Разве не понятно?

—Не понятно! — Береза буравил взглядом Любимова и, кажется, был готов разорвать его. Потом, схватив Любимова за грудки, прохрипел: — Как он мог это сделать с дыркой в башке?

Любимов всхлипнул, в глазах его стояли слезы. Береза разжал кулаки и оттолкнул от себя Любимова. Оба молчали, отвернувшись друг от друга. Береза пытался понять то, что сейчас тут «замутил» Любимов. Наконец заговорил вполголоса, примирительным тоном:

—Хочешь сказать, что сначала Коля-зверь ранил Щербина, а потом тот, раненный, завалил Колю из нагана? Но если ты сейчас застрелил Науку, что тогда?

—Я ему в ногу шмальнул, чтобы только до лагеря дойти не смог, когда очнется. Я тут комбинацию разыграл, чтобы его отмазать, а он! — эта последняя фраза Любимова касалась уже Березы, и произнес он ее с каким-то театральным надрывом. — Пусть теперь следаки копают. А нас тут и не было! Метель начинается — все следы заметет. Заберем товар, и домой, в лагерь, паковаться.

—Ну, ты и… фрукт, паря, — покачал головой Береза, все еще хмурясь.

—Ладно тебе, начальник. Одно дело делаем, — быстро, словно желая закрепить слова Березы, которые он посчитал скорей одобрением, нежели обвинением, заговорил Любимов. — Ты замочил Колю-зверя. Значит, и я должен был…