Евгений Каминский - Свобода

—Замолчи! Ты же не дурак, Иван Савельевич… — застонала Елена Георгиевна. — Надо найти эту женщину и выслать ее с острова. Завтра папа летит отсюда в Поселок. Отправим и ее этим же бортом. Теперь скажи мне, где она? Где ты ее прячешь? Ну?

57

За столом в вагончике главного механика экспедиции сидели трое: Хмурое Утро в рубашке с галстуком, Виктор Николаевич в ватном костюме, уже счастливо пахнущем горюче-смазочными материалами, и Надя Щербина в мятом ГКЛ. Ждали четвертого, Черкеса. Наконец в вагончике появился главный инженер.

—Только побыстрей, — забрюзжал он с порога, — Самоваровы ждут! Вы, Надя, кстати, носа отсюда не высовывайте. Понятно? Если Елена Георгиевна дознается, что вы здесь, — пулей вылетите на материк. Она и так едва терпит здесь Хмурое Утро: уже зубами скрипит. А если еще и о вас узнает…

—Хочу представить вам результаты моих изысканий, — перешел к делу Хмурое Утро, улыбаясь в первую очередь главному инженеру. — Хоть вы и продолжаете считать меня сумасшедшим. Вот два космических снимка.

—М-м! — взвыл Черкес, как от приступа зубной боли. — Короче, пожалуйста!

—Хорошо. На этом снимке наш «болотоход» на следующий день после падения вертолета — сами видите число, — а на этом снимке «болотоход» уже этой весной. Как видите, он в другом месте карты. Что из этого следует? Только то, что после катастрофы, когда якобы на острове никого не осталось, трактор переместился из одной точки в другую. И если это так, то кто-то из тех, кого считают утонувшими в море, остался на острове. Береза, Коля-зверь или ваш отец, Надя.

—Это отец! — тут же подтвердила Надежда, словно боясь, что если кто-то из присутствующих предположит кого-то другого, этот другой там и окажется.

—Или сразу трое: Береза, Коля-зверь и Щербин. Верно? — Черкес саркастически воззрился на Хмурое Утро. — Ведь их тела не нашли. Даже если трактор уехал из лагеря, вездеход я вам не дам. Нет у меня лишнего вездехода ни на день, ни на час. Если все так, как вы говорите, тот, кто остался на острове, сам бы уже приехал сюда на «болотоходе». Но он не приехал. Почему не приехал? Он что, не видел в небе вертушек, не слышал их? Слышал, конечно. А если слышал, не мог не догадаться, что район работ изменился, и прибыл бы сюда, к нам. Но ведь не прибыл, не пришел, даже не приполз!

—Мой отец на острове! — выпалила Надежда и стремительно направилась к двери, не желая, чтобы кто-то видел ее слезы.

На пороге вагончика она столкнулась с Мамойленой.

Последняя застыла в дверном проеме, решительная, готовая драться с превосходящими силами противника. А из-за нее выглядывал Николай Васильевич, испуганный, в кожаной летной куртке.

—Приплыли! — воскликнул Черкес, уставившись на Мамулену, соляным столбом застывшую на пути у Надежды Щербиной.

—Вы сейчас же летите отсюда на материк! Да как вы посмели? — хрипло дыша и неотрывно, как хищник, глядя в глаза Щербиной, изрекла Елена Георгиевна, чувствуя, как в ней поднимает голову дракон. — Да я вас… в тюрьму посажу! Это ж надо додуматься — пробраться на секретный объект…

—Ну хватит, Лена! — сморщился Черкес. — Что ты выдумываешь?

—Через час вертолет, — не обращая внимания на слова Черкеса, продолжала Мамалена. — Николай Васильевич, вы сейчас же отведете эту женщину на вертолетную площадку. Об этом инциденте я поговорю с вами при следующей нашей встрече, если, конечно, вы задержитесь в занимаемой вами должности.

—Да я ничего! Я-то что? — воскликнул Николай Васильевич обиженно. — Это вот он! — Николай Васильевич указал пальцем на Виктора Николаевича. — Сказал, что все берет на себя, а я теперь отвечать должен!

58

Через полчаса все они уныло стояли на вертолетной площадке. Черкес чуть в стороне от остальных пытался убедить сидящую перед ним на деревянном ящике Елену Георгиевну (Мамалена решила все же проследить за посадкой опасной женщины в вертолет) сменить гнев на милость. Та мрачно его слушала, не желая, однако, слушать никаких возражений.

Крадучись, с подветренной стороны к ним приблизился празднично улыбающийся Иван Савельевич в распахнутом на груди бараньем тулупе и в берете десантника. То и дело коротко стрелял глазами в сторону пленницы, уже почти уверенный в том, что она пробралась на его остров именно ради легендарного начальника Заполярной экспедиции. Сейчас он собирался пригласить эту милую лазутчицу в свой кабинет, чтобы та воочию убедилась в существовании шкуры белого медведя, некогда сраженного Иваном Савельевичем, и за чашечкой растворимого кофе узнала, как живет герой-полярник. Он уже открыл рот, чтобы пригласить Надю Щербину к себе на огонек, но тут из-за широкой спины Черкеса возникла прежде не видимая Иваном Савельевичем Мамалена, всеми фибрами души чующая беду, грозящую ее пожилому ребенку, и Ивана Савельевича словно ветром сдуло. Как ошпаренный он поспешил в свой кабинет руководить вверенной ему экспедицией.