Евгений Каминский - Свобода

Откуда взялся этот затерянный среди сопок гиперборейский народ? Что еще за фантазии большого государственного человека? Возможно ли такое? А вот возможно! Последнее время Иван Савельевич вынашивал дерзкую гипотезу, могущую объяснить присутствие на этом необитаемом заполярном острове… человеческих останков. Да-да! Человеческих останков! Несколько дней назад он, планово обходивший подразделения экспедиции (кому сделать замечание за внешний вид, кому пригрозить увольнением за нетрезвое состояние, кого пожурить за тугоумие, кого обматерить за нарушение техники безопасности), узрел в мастерской буровиков человеческий череп без нижней челюсти. Когда он поинтересовался у хозяина черепа, уже собиравшегося делать последнему трепанацию для использования его в качестве пепельницы, откуда у него такая диковина, тот простодушно заявил, что нашел череп, когда был на охоте.

—Остальные кости куда дел? — грозно поинтересовался Иван Савельевич, сразу сообразивший, что череп принадлежит представителю древнего народа, жившего когда-то на этом острове (а иначе откуда он здесь взялся?). Иван Савельевич уже мысленно писал сенсационный доклад для Русского географического общества.

—Только череп и был. Правда, вонял немного, и я его отварил.

Иван Савельевич накрыл череп своей широкой ладонью и изрек:

—Забираю в пользу науки. Если найдете другие кости — сразу ко мне. За каждую будет вам по «Русскому лесу».

Иван Савельевич имел в виду одеколон, несколько упаковок которого еще весной он изъял из оборота, когда приводимые к нему на суд похмельные люди валили всё на одеколон с березками на этикетке, которым была завалена экспедиционная лавочка.

Иван Савельевич держал череп в ящике своего стола. То и дело он отпирал ящик и, взяв в руки череп, вглядывался в его черты, пытаясь угадать лицо древнего человека. Его немного беспокоила дыра в лобной кости черепа. У дыры были довольно ровные края, что говорило о… высоких технологиях, которыми владели гиперборейцы. «Похоже на выстрел из лазерного оружия!» — рассуждал Иван Савельевич и тут же покрывался испариной от предвкушения славы, которая обрушится на него сразу после доклада в Русском географическом обществе.

Взгляд его поблескивающих в эти минуты глаз упал на покоящуюся на столе икону Георгия Победоносца, поражающего дракона, и Ивану Савельевичу пришло в голову, что этак лет через сто на этом острове — да что там на острове — на всем Арктическом побережье! — в доме каждого мало-мальски приличного человека в красном углу будет храниться иконка Иоанна Медведоборца — первого заполярного святого, поразившего полярного медведя и спасшего целый гиперборейский народ…

В этот сладостный для будущего священномученика момент дверь его кабинета распахнулась, и на пороге возникла Елена Георгиевна: лицо ее было серым, как мокрый картон, а глаза хищнически сужены. Иван Савельевич испугался: супруга явно имела к нему претензию.

—Она здесь. Твоя работа, Иван Савельевич?

—Кто… она? — не понял Иван Савельевич, тем не менее густо краснея, быстро пряча руки с влажными ладонями у себя на коленях, садясь в кресле прямей и осанистей, как и подобает крупному начальнику. — Кто, Леночка?

—Дочь Щербина. Она все знает. А иначе зачем ей здесь появляться? — Мамалена смотрела на него в упор.

—Ну, не знаю, — как-то неопределенно изрек Иван Савельевич и отвел глаза в сторону.

Ему было чертовски приятно, что та самая молодая особа, когда-то загнавшая его под стол, заставившая спрятаться от невыносимой, губительной женской красоты, находится здесь. И в глубине души он надеялся на то, что именно ради него, первооткрывателя-полярника и медведоборца, она прибыла тайно на остров. И ему вдруг преступно захотелось, чтобы Мамалена сейчас же сгинула со всеми своими подозрениями и претензиями (куда? да хоть в экспедиционный лазарет!), а вместо нее возникла та молодая особа с насмешливыми глазами. Кстати, все для ее встречи было уже готово: и шкура, и кувалда, и кружка полярника, и ордовикский трилобит…

—А я знаю! Ты вступил в сговор с Конфеткиным и допустил сюда эту… женщину. Понимаю тебя, она молодая, — Мамалена смотрела в упор на мужа, и тот был уже как маков цвет, с ног до головы, — но пойми ты, твоя репутация сейчас под угрозой. А что если все узнают, — тут она перешла на шепот, — что не ты, а кто-то другой открыл твое «Ивановское»?

—Но ведь ты сама говорила… — начал было Иван Савельевич, обидчиво надуваясь.