Александр Проханов - Певец боевых колесниц [сборник]

На лицах министров была мука. Премьер ерзал, словно под ним накалялось кресло. Вязов чувствовал, что его не любят, боятся, не верят в затеянные преобразования.

– Директор Федеральной службы безопасности сообщал мне, – продолжал Президент, – что программисты совместили свои цифровые программы с чудотворной иконой. Икона реагирует на источники зла, а цифровые системы преобразуют эти сигналы в точные сведения об этих источниках. Об их местонахождении, именах, адресах. Словом, все данные о террористах и заговорщиках. Я предупреждаю вас. Скоро состоится мое обращение к Федеральному собранию. Я обнародую новый курс, стратегию рывка, которая выведет Россию в лидеры мировой цивилизации.

В бетонном бункере авиационного завода продолжались испытания. Натянутые стальные струны звенели. Закрылки хрустели. Хвостовое оперение неистово крутилось вокруг своей оси. Самолет вздрагивал, стонал. Ему ломали крылья. Выкручивали стойки шасси. Казалось, надпись «Россия» сочится кровью.

Молинерия танцевала жуткий танец. Выворачивалась наизнанку листва, скручивались, свивались в жгуты стебли. Этот танец вслед за растением повторял Брауншвейг, заваливаясь на бок, вскидывая ноги, перекручиваясь в талии, растягивая себя в шпагате. Подкопаев крутил плечами, с хрустом вращал головой, делал круговые движения торсом, выворачивал стопы.

Самолет, Брауншвейг и Подкопаев танцевали один и тот же уродливый танец, какой танцует мученик, поднятый на дыбу.

Президент Вязов продолжал свои назидания министрам:

– Не все из вас сохранят портфели. Не каждый из вас сможет включиться в новую реальность.

Вязов почувствовал, что у него заломило в суставах. Стал выгибаться позвоночник. Одна рука полезла за спину, а другая стала выламывать челюсть.

– Я хотел предупредить, что прежние заслуги не будут учитываться.

Вязов соскользнул с кресла, упал на колени, стал откидываться назад, доставая затылком до пола. Он кричал от боли. Лицо его страшно корчилось. Из-под ногтей капала кровь. Он чувствовал, как взбухают мускулы, рвутся жилы, лопается кожа. Он страшно закричал. Министры кинулись его поднимать.

В цеху шло крушение самолета. Откалывались крылья, сминался фюзеляж, рассыпались закрылки, вырывались с корнем шасси. Все скрежетало, ухало, превращалось в обломки. Подкопаев казался себе разбившимся самолетом.

Подкопаев был потрясен. Страшной пытке и казни был подвергнут самолет, на фюзеляже которого начертали надпись «Россия». Истязанию и казни подверглась Россия. И все чудовищное колдовство, к которому он был причастен, несло беду России. Служило ее погибели. Роман, который он задумал, легкомысленно искал для него сюжет, подбирал героев, был увлечен безобидной игрой, – этот ненаписанный роман отворил потаенную дверь. Обнаружил секретный ход, по которому пошел Подкопаев и погрузился в кромешный заговор. Вместе с магами и заморскими чародеями, в которых прежде не верил, он стал участником черного действа, где совершалось убийство Родины.

Он беспомощно метался, не умел отличить бред от яви. Любовь от зловещих подозрений. Отблеск люстры от флакона с ядом. Синие огни, страшно глядящие из дупла, от восхитительных глаз любимой. «Кто живет в дупле?» – повторял он вопрос, который хотел задать Веронике.

Он звонил ей многократно, но ее телефон не отвечал. Он решил отправиться в оранжерею, найти Веронику среди волшебных деревьев и спросить: «Кто живет в дупле?»

Подкопаев, задавая все тот же безумный вопрос, сел за руль. Доехал до особняка в Зачатьевском. Кивнул охраннику, отдавшему честь.

Вбежал в оранжерею. Сладкий теплый дурман пахнул в лицо. Блеснул бассейн с белым цветком виктории регии. Подкопаев увидел кущи деревьев в кадках. Среди стволов стояла кушетка, и на ней Школьник навалился тучным телом на Веронику, дергался, сопел. Край пестрого покрывала съехал с кушетки. Подкопаев почувствовал душное, парное тление. Видел волосатую спину Школьника, его голые дряблые ягодицы, босые фиолетовые пятки. Видел руки Вероники, обнимавшие спину Школьника, ее бесстыдно поднятые ноги.

Должно быть, Подкопаев вскрикнул. Школьник повернул дрожащее щекастое лицо с мутными от страсти глазами и слюнявым ртом. Подкопаев на мгновенье увидел лицо Вероники, ее блеснувшие белизной груди. Выбежал из оранжереи. «Кто живет в дупле?» – безумно повторял он, падая на сиденье машины.

Он слепо кружил по Москве. Город казался бредом. В оранжерее он вдохнул дурман волшебных деревьев. Улицы сворачивались в спирали. Бульвары превратились в реки. Конь под Юрием Долгоруким задрал копыта в небо. Пушкин стоял по грудь в земле. Под колесами открывались пропасти. Здания падали и давили фасадами.