Виктория Токарева - Дом за поселком - Рассказы и очерк [сборник]

Один из парней, тот, что пониже, нажал на курок. Афонин упал. Всё. Дело было сделано. Заказ выполнен.

Двое парней не торопясь зачехлили ружье и убрались из подвала так же, как и вошли. Через дверь. Плотно прикрыли за собой, чтобы щель не бросалась в глаза.

Оказались на пустыре. Их никто не видел, поскольку время раннее и место пустынное. Они вышли на дорогу, ведущую в соседнюю деревню. Сняли шапочки, сунули в карман куртки. Ветер шевелил волосы, обдувал лицо. Было хорошо.

Справа — заросший пруд, в нем дружным хором квакали лягушки. Размножались. Слева — церковь. Ее долго достраивали, расширяли помещение. Теперь там просторно. Идут службы. Собираются, как правило, старухи, которые верят в Бога. Молодые верят в себя, поскольку есть силы.

Вечером по телевизору объявили об убийстве государственного чиновника и показали его портрет крупным планом.

Я замерла возле телевизора. Афонин спокойно смотрел, чуть-чуть укоризненно, как будто говорил: «Эх вы…»

И в самом деле: что такое деньги? Гора бумаги. А здесь — целая человеческая жизнь, данная Богом. Деньги можно заработать, а жизнь повторить нельзя.

Афонин смотрел с экрана — молодой, в расцвете сил. Где-то за тридевять земель лежали его деньги, за которые он заплатил жизнью.

Время катилось вперед. Девяностые годы получили название «лихие». Они ушли в прошлое вместе со стрелками, бандитскими разборками, малиновыми пиджаками, вместе с тяжело пьющим президентом.

Сейчас другой президент и другое время.

Павлуша вырос. На даче не появляется. Я его редко вижу, но продолжаю любить в нем того, маленького и писклявого.

Тончик тоже вырос. Продолжает жить в кирпичном доме. Почему бы и нет?

Я иногда вижу его в липовом парке. Мы встречаемся глазами. Тончик смотрит смело, чуть улыбаясь. Потом здоровается:

— Здравствуйте.

Я отвечаю:

— Добрый день, — и иду дальше.

Оборачиваюсь и провожаю его глазами. Рассматриваю. Тончик похож на отца, но выше ростом и более породистый, если можно так сказать о человеке. Роскошный Тончик. Он никуда не уехал. Остался в своей стране. И правильно сделал. Будет улучшать генофонд.

Тончик тоже оборачивается, вероятно, чувствует мой взгляд.

Вечер. Дорога. «Мерседес».

В «мерседесе» за рулем — предприниматель Михаил, довольно молодой и вполне симпатичный.

Михаил нажимает кнопку приемника. Машина наполняется ритмичной музыкой. Поют цыгане — хорошо, бездумно.

Вдруг музыку прорезает телефонный звонок. Михаил выключает приемник, подносит к уху мобильный телефон:

— Да! Это ты, Коваленко?

— Это я, — отзывается Коваленко. — Спросите, зачем я звоню.

— А мне и спрашивать нечего, денег хочешь на халяву.

— Почему на халяву? Наши деньги честно заработаны. Объект окончен.

Нам надо ехать домой. Нас семьи ждут.

— Так езжайте. Кто вас держит?

— Мы приехали в Москву на заработки. Мы хотим получить свои деньги. А вы нас кидаете.

— У меня сейчас нет. Товар застрял на таможне. Что, нельзя подождать?

— Сколько же можно ждать? Мы так не договаривались.

— Будут деньги, я сам тебя найду. Не звони мне больше!

Михаил бросает трубку. Включает цыган, но настроение испорчено. Едет злой.

Машина подъезжает к дорогому дому.

Михаил поднимается на лифте. Входит в свою квартиру.

Домработница Зина помогает ему раздеться. Осторожно спрашивает:

— Михаил Алексеич, вы не могли бы мне дать зарплату? Мне надо кредит погасить в банке, а вы уже два месяца не платите.

Михаил злобно разворачивается:

— Вы что, сговорились? Всем надо деньги, деньги… Я вам что, нефтяная скважина, которую вы качаете?

— Какая скважина? Я свою зарплату прошу. Я и так у вас за копейки работаю без выходных.

— Ты уволена! Ищи другого хозяина, если я тебя не устраиваю.

Зина растеряна.

— Чего стоишь? — орет Михаил. — Собирайся и уходи!

— А деньги как же?

— Я тебе позвоню. У меня есть твой телефон.

Зина уходит в слезах.

Михаил идет в комнату и громко возмущается:

— Все с ума посходили. Всем нужны деньги, а я сам никого не интересую. Хоть бы спросили: «Миша, как ты живешь? Что у тебя на душе?» Никому нет дела до моей души. Только деньги, деньги. Раньше, при советской власти, такого не было.

Михаил достает из бара бутылку виски. Садится за стол. Кричит:

— Зина!

Тишина.

— Ушла, что ли? Вот корова! Быдло! Низкое сословие.

Михаил пьет. Замечает на столе записку. Читает: «Мне все надоело. Я от тебя ушла. Не вздумай меня искать. Алла».