Ирвин Шоу - Рассказы из сборника «Отступление»

Затем, взяв его двумя руками за уши, мисс Герри сказала:

— Вы — славный, чистый и глупый мальчишка, — сказала она. — Я рада, что в театре появляется новая поросль. А теперь идите.

Филип, доковылял до дверей и оглянулся. Он хотел сказать мисс Герри что-нибудь приятное, но, увидев, как она уныло сидит в кресле, уставив взгляд в пол, увидев её покрытое черными подтеками, огорченное лицо, со следами прожитых лет, передумал. Он тихо открыл дверь и так же тихо закрыл, выйдя в коридор.

Переходя улицу, Филип полной грудью вдыхал прохладный воздух и, войдя в вестибюль, сразу же позвонил Лоуренсу Уилксу. Он узнал Уилкса сразу, едва тот с манускриптом «Обители страданий» под мышкой успел выйти из кабины лифта. Уилкс был одет дорого и со вкусом, его очередная постановка снова оказалось хитом сезона, и он, судя по всему, недавно побывал у парикмахера. Несмотря на это, лицо его казалось измученным и безрадостным. Такие лица, судя по кинохронике, бывают у людей, сумевших укрыться от вражеских бомб, но не верящих, что им удастся сделать это в следующий раз.

— Мистер Уилкс, — негромко позвал Филип.

Уилкс посмотрел не Филипа, улыбнулся и, видимо, прощая его, сказал, забавно склонив голову на бок:

— Молодой человек, поскольку вы имеете дело с театром, вам надо на всю жизнь запомнить одну истину. Никогда не говорите актрисе, какой, по вашему мнению, тип, ей следует играть.

С этими словами он вручил Филипу манускрипт «Обители страданий», повернулся и направился назад к лифту. Филип, дождавшись, как за спиной измученного человека в великолепно сшитом костюме закрылась дверь кабины, выскочил на улицу и побежал через проезжую часть на противоположную сторону, где располагалась Театральная гильдия.

— Уйду в монастырь, — заявила Кэтрин, покрепче прижимая учебники к телу. — Оставлю мирскую жизнь.

Они шли по улице в направлении дома Харольда.

— Ты этого не сделаешь, — сказал Харольд, тревожно глядя на неё сквозь стекла очков. — Твои тебе этого не позволят.

— А вот и позволят, — ответила Кэтрин. Она шагала, напряженно глядя прямо перед собой и мечтая о том, чтобы до дома Харольда идти надо было бы не менее десятка кварталов. — Я католичка и могу поступить в монастырь.

— В этом нет никакой нужды, — сказал Харольд.

— Как ты думаешь, я красивая? Учти, комплименты мне не нужны. Я желаю услышать правду.

— Я думаю, что красивая, — сказал Харольд. — Думаю, что ты, почти что самая красивая девочка в школе.

— Так все говорят, — согласилась Кэтрин. Её несколько беспокоили слова «почти что», но своего беспокойства она ничем не выдала. — Я, конечно, так не думаю, но все остальные уверяют, что это — правда. Похоже, что ты тоже с этим не согласен.

— Согласен, — торопливо заявил Харольд. — И даже очень.

— По тому, как ты себя ведешь, этого не скажешь, — заметила Кэтрин.

— По поведению людей иногда бывает трудно сказать что-то определенное, — ответил Харольд.

— Я тебя люблю, — ледяным тоном произнесла Кэтрин.

Харольд снял очки и нервно протер линзы носовым платком.

— А как же Чарли Линч? — спросил он, обрабатывая стекла и не глядя на Кэтрин. — Все знают, что ты и Чарли Линч…

— А я тебе даже вовсе не нравлюсь, — продолжала Кэтрин, с каменным выражением лица.

— Нравишься. И даже очень. Но Чарли Линч…

— С ним покончено! — бросила Кэтрин настолько резко, что у неё клацнули зубы. — Я сыта им по горло.

— Но он же классный парень, — сказал Харольд, водружая очки на место. — Ведь он — капитан бейсбольной команды. Президент клуба восьмиклассников и…

— Он меня не интересует, — ответила Кэтрин и добавила, — с некоторых пор.

Они продолжили путь молча. По мере приближения к дому, Харольд слега ускорял шаги.

— У меня есть два билета в кино на вечерний сеанс, — сказала Кэтрин.

— Спасибо, — ответил Харольд, — но мне надо готовить уроки.

— В субботу вечером Элеанор Гринберг устраивает вечеринку, — сказала Кэтрин, слегка замедляя шаги, по мере приближения к дому Харольда. — Я могу привести с собой кого хочу. Тебя это интересует?

— Бабушка… — произнес Харольд. — В субботу мы едем к бабушке. Она живет в Пенсильвании, в Дойлстауне. У неё семь коров. Я живу там летом. Я знаю, как надо их доить, а они…

— Тогда в четверг вечером, — торопливо сказала Кэтрин. — Папа и мама по четвергам уходят играть в бридж и возвращаются не раньше час ночи. В доме остаются лишь я да малышка, которая спит в своей комнате. Одним словом, я бываю одна. Ты не хочешь составить мне компанию?