Леонгард Франк - Избранное. В 2 т. Т. 2

«Умом она понимает, что он лжет. Но не лжет его чувство. И, когда она не рассуждает, ее тоже охватывает чувство. А то, что человек чувствует, не может быть ложью… Через год возвращается муж».

Он медленно пошел дальше.

«Это могло бы вырасти в историю любви с неодолимыми препятствиями, в чудесную историю, где благодаря волшебству любви становится возможным и происходит то, что кажется невозможным».

С неостывшим пылом пронес Михаэль пустынный степной пейзаж и двух военнопленных по Нюрнбергерштрассе, спустился с ними на три ступеньки и вошел в маленькое кафе, где в шесть условился встретиться с Илоной. Было всего четыре. За два часа ожидания он записал на бумажной салфетке первую фразу «Карла и Анны»:

На далеком, далеком горизонте бескрайней степи, на границе между Европой и Азией, показалась маленькая точка, меньше, чем певчая птица. Точка эта приближалась со скоростью ста километров в час, и все же Она казалась застывшей в далекой синеве неба — так необъятно велики были небо и степь.

Он не думал больше о газетной заметке, которая сыграла роль запала, бикфордова шнура для огромного взрыва. И все же, не прочти он эту короткую, в шесть строк, заметку, «Карл и Анна» никогда не были бы написаны.

Илона зашла за ним. Все девять месяцев его бездействия они виделись каждый день, — двое влюбленных, желавших пожениться как можно скорее. Муж ее опять уехал в Париж, и на этот раз она получила от адвоката извещение о том, что дело о разводе начато.

Тогда было очень хорошее время, уже не ощущались так резко последствия проигранной войны. Экономическое положение не могло быть лучше, даже если бы Германия выиграла войну. Огромные суммы американских частных капиталовложений стекались сюда в прямом и переносном смысле этого слова. (С 1925 по 1929 год тридцать миллиардов.) Любой немецкий город мог получить американский заем.

Сталелитейная промышленность — барометр благосостояния индустриальной страны — и экспорт готовой продукции значительно выросли по сравнению с довоенным уровнем. Тридцать миллиардов действовали сверху вниз на весь народ.

Рождалась новая Германия. Для целой нации стала былью сказка о Золушке.

Время доказало, что экономическая мощь и экономический подъем плодотворны также и для духовной и творческой деятельности. Даже молодые художники теперь не голодали, они не только писали свои картины, но и продавали их. Меценаты озаряли светом их жизнь. Выпуск книг стал больше, чем когда бы то ни было. Новое направление — экспрессионизм, — возникшее в Германии, оказало влияние на всю европейскую литературу. Театры, опера, концертные залы были переполнены. Художники, писатели, артисты всей Европы — из Парижа, Лондона, Рима — восторгались Берлином и не хотели покидать его. Самый воздух был здесь насыщен электричеством. Многое напоминало Михаэлю предвоенное время, когда он приехал в Берлин из Мюнхена. Только жизненный поток стал теперь несравненно шире и глубже. Михаэль и его друзья отлично сознавали, что настоящее прекрасно сейчас и много обещает в будущем, они говорили друг другу: «Нам живется неплохо».

За девять месяцев Михаэль написал «Карла и Анну» — новеллу, впоследствии переведенную на все западноевропейские языки, а кроме того, на русский, древнееврейский, еврейский; бэзик инглиш и один из индийских языков. Этот успех совпал по времени со свадьбой Илоны и Михаэля, состоявшейся ранней весной 1928 года.

Вскоре после свадьбы, когда Михаэль зашел как-то в магазин кожаных изделий, чтобы купить сумочку для Илоны, с ним произошел очень приятный и волнующий случай. Глаза толстой полногрудой продавщицы — на груди даже отскочила перламутровая пуговица — засияли при взгляде на него, и она сказала:

— Вы господин Фиркант, верно? Я видела ваш портрет в газете. Знаете ли вы, что своим счастьем мы — мой муж и я — обязаны вам?

— Мне? Как же это?

— Да, вам. Мы прочли вместе «Карла и Анну», а потом поженились. Мы очень счастливы.

Михаэль не мог скрыть свою радость, услышав, что его книга оказала прямое воздействие на жизнь. Он вспомнил, что уже испытал нечто подобное двадцати трех лет от роду, в Мюнхене. Он и Анри, молодой француз, в самом превосходном настроении шли по Людвигштрассе позади какой-то супружеской четы и вполголоса напевали песенку. Мужчина, очень элегантный, во фраке и цилиндре, украдкой сжал локоть жены. Только обогнав его, Михаэль увидел, что это Франк Ведекинд, автор песни, которую они пели, и что он тщетно пытается скрыть свою радость.