Валентин Богданов - Раздумья в сумерках жизни

Однако автору этой рукописи коротко ответила, что пусть поступает с ней как хочет. Спустя некоторое время он издал эту книгу со странным для меня названием. Я не возразила, но ни разу её и не прочитала. Обычно неинтересно бывает читать свои старые письма, как будто лишний раз заглядываешь в прожитую жизнь. Почему-то настроение от этого всегда портится. Мне остаётся только ждать весточки или отзыва на мои откровения, описанные в этой книге. Всё интересней будет жить в необычном ожидании чего-то приятного, волнующего, что, впрочем, может, и вовсе не случится. Не зря говорят – надежда умирает последней. Подожду, потерплю. Не впервые.

Скажу немножко о себе. После окончания истфака университета поезд несёт меня к будущему месту работы, в небольшой городишко, затерявшийся в таёжной глухомани. Золотистый август – мой любимый месяц, когда вся природа благоухает спелостью, зрелостью всего, что должно было вырасти и созреть за короткое местное лето под благодатным солнечным теплом. Какой густой и спелый аромат, настоянный на лесном разнотравье и созревших хлебах, доносится с желтеющих полей, наполняет и пьянит меня. Какие чудные запахи, какие неповторимые краски дивного леса, полыхающего разноцветьем. И всё это стремительно мелькает за мутным окном вагона несущегося поезда! И какое раздолье, какое необъятное пространство стремительно летит мне навстречу, и перед всем этим великолепием я замираю в оцепенении, как букашка, которую уносит в неизвестность.

Сижу, не шелохнувшись и с тихой грустью наблюдаю за очаровавшим меня пейзажем уходящего лета, которое изобразил на своём вечном полотне самый талантливый в мире художник – матушка-природа. Всё остальное, что создано руками и умом даже самого гениального живописца, кажется подделкой этого чуда. Нахожусь в каком-то непривычном для себя онемении и будто в испуге жду, когда это колдовское великолепие за окном закончится и начнётся то, чего я больше всего боюсь и неумело стараюсь это скрыть от случайных попутчиков. Пытаюсь, но не могу вспомнить станцию, чтобы назвать кондуктору, где мне нужно будет сходить. Наконец, с трудом вспоминаю и на всякий случай записываю в блокнот. Поезд, не спрашивая меня, замедляет ход и, видимо, на нужной станции скоро остановится. А мне хочется этот момент насколько возможно отдалить. Я боюсь остановки и всей душой желаю, чтобы поезд мчался и мчался в неизвестность, где моей станции нет ни на одной карте, и чтобы за окном мелькала всё та же чарующая красота, с которой так не хочется расставаться.

Наконец, поезд останавливается на каком-то полустанке с густыми кустарниками, высокой травой и огородами. И среди этой густо-зелёной и беспорядочной неразберихи сиротливо проглядывают почерневшие крыши редких домиков, почти вросших в землю. Один домик желтеет сквозь листву жёлтыми деревянными стенами, и я направляюсь к нему. Читаю вывеску и убеждаюсь, что это и есть та станция, где мне нужно сойти. Кругом никого не видно. Одуряющая глухомань. На душе зелёная тоска, на глазах слёзы. Мне хочется заплакать, и я в одиночестве плачу на крылечке этого жёлтого домика, с чемоданом в руках и в полной растерянности. Никто меня не встречает, и никому я здесь, видимо, не нужна. Где-то спросонья хрипло загорланил сорванным голосом петух, а под крыльцом, на котором я стою, лениво тявкает дворняжка.

Наконец, набравшись решимости, открываю дверь и с опаской вхожу в тесное помещение, где за старым неухоженным столом сидит полная женщина и что-то жуёт. Тут же на столе находится белый телефон, весь засиженный мухами, и рядом с ним небольшая рация, которая изредка попискивает и мигает разноцветными огоньками. В затянувшемся молчании, как мне кажется, мы долго смотрим друг на друга с удивлением и даже испугом. Видимо, её поразило моё неожиданное вторжение. Видимо, никто из посторонних сюда давно не заглядывал. Наконец, охрипшим голосом спрашиваю:

– Как мне попасть в город и найти среднюю школу?

Женщина молчит, но жевать перестаёт. Я добавляю для пущей уверенности:

– Я по распределению сюда в школу направлена после окончания университета и не знаю, как в город попасть.

Наконец, женщина выпрямляется за столом, принимая начальственный вид, кивает в сторону и невнятно говорит с полным ртом:

– А тута сразу за леском, как по тропинке его перейдёшь, город и начинается. Только по дороге не ходи, грязно там и в твоей обувке не дойтить. А там выспросишь у людей, они и скажут, как до школы добраться.