Гийом Мюссо - Девушка и ночь

В тот период времени, когда солнце никогда не всходило, у меня каждое утро было ощущение, что наступает мой последний день свободы. Всякий раз, когда по дороге проезжала машина, я думал, что это жандармы и пожаловали они по мою душу. А однажды, когда в дверь позвонили, я, решив, что ни за что не пойду в тюрьму, забрался на мансарду, чтобы в случае чего успеть броситься в пустоту.

Но никто по мою душу не пожаловал. Ни в Ландах, ни на Лазурном Берегу.

В январе, когда в Сент-Экзе возобновились занятия, жизнь вошла в привычную колею. Или почти привычную. В то время имя Алексиса Клемана было у всех на устах, но не потому, что его оплакивали, а потому, что многие злословили по поводу ходивших вокруг него слухов: что Винка давно состояла в тайной связи со своим преподавателем и что они вдвоем куда-то сбежали. Подобно всем скандальным историям, эта вызывала наиживейший интерес у всего преподавательского сообщества. Каждый считал нужным поделиться своим мнением, известной только ему тайной или какой-нибудь занятной подробностью. Этой компании явно доставляло удовольствие глумиться над ближними. Злые языки, раз распустившись, судачили без удержу. В сплетнях погрязли даже учителя, которыми я еще недавно восхищался за их почтительное отношение к окружающим. Они с радостью состязались друг с другом в остроумии, от которого меня с души воротило. Впрочем, некоторые все же сохраняли достоинство. К примеру, Жан-Кристоф Графф, мой учитель французского, и мадемуазель Девилль, преподававшая английскую литературу в подготовительных классах. Я не бывал у нее на занятиях, но слышал ее крылатые слова, которые моя мать часто повторяла у себя в кабинете: «Не будем унижаться до общения с заурядностью, ибо это заразная болезнь».

Эти слова утешали меня, и я не раз их вспоминал, когда нужно было принимать какие-то решения.

Первым, кто забил настоящую тревогу по поводу исчезновения Винки, был старик Аластер Рокуэлл, ее дед и опекун. Винка часто описывала его как почтенного старца, властного и немногословного. Так вот, этот образцовый промышленник, добившийся всего в жизни собственными силами, был убежден, что его внучка не сбежала, а ее, вероятнее всего, похитили, чем нанесли оскорбление его клану. Родители Алексиса Клемана тоже забеспокоились. Их сын собирался на неделю в Берхтесгаден покататься на лыжах вместе с друзьями, но с ними он так и не встретился, да и родителей своих не навестил, хотя должен был, как обычно, встречать Новый год в отчем доме.

Пока родственники пропавшей парочки тревожились, полиция вовсе не спешила заняться серьезным расследованием, подключив к нему все свои силы. Во-первых, Винка была совершеннолетняя, а во-вторых, органы правосудия долго не решались возбуждать производство по этому делу. Выглядело оно довольно запутанным, и по-хорошему его было бы лучше передать в надлежащую судебную инстанцию. Винка была франко-американкой, а Алексис Клеман – немцем. Место их исчезновения так и не установили точно. Что, если один из них стал жертвой другого? Или, может, они оба были жертвами?

Таким образом, после начала занятий прошла целая неделя, прежде чем в Сент-Экзе наконец объявились жандармы. Их расследование ограничилось короткими расспросами лишь тех, кто входил в ближайшее окружение Винки и ее «философа». Потом они наскоро осмотрели комнату Винки с квартирой Клемана и опечатали их, даже не удосужившись привлечь на помощь кого-нибудь из научно-технического подразделения полиции.

Дело сдвинулось с мертвой точки только в конце февраля, когда во Францию прилетел Аластер Рокуэлл. Будучи деловым человеком, он подключил все свои связи и объявил в средствах массовой информации, что для поисков внучки нанял частного детектива. Следом к нам нагрянул новый полицейский десант – на сей раз в лице двух типов из РСУП [76]Ниццы. Они опросили чуть больше народа, удостоив этой чести в том числе меня, Максима и Фанни, и взяли в комнате Винки несколько проб для ДНК-анализа.

Мало-помалу благодаря полученным свидетельским показаниям и изъятым документам стала вырисовываться картина событий, произошедших с воскресенья 20 декабря по понедельник 21 декабря. За два дня, когда Винка с Алексисом исчезли бог весть куда.

В то памятное воскресенье, часов около восьми утра, как утверждал Павел Фабьянски, лицейский охранник, он поднял шлагбаум при въезде в кампус и выпустил «Альпину А310», за рулем которой был Клеман. Фабьянски был категоричен: Винка Рокуэлл, сидевшая на пассажирском месте, открыла окно и в знак благодарности помахала ему. А еще через несколько минут двое муниципальных рабочих, расчищавших снег на круглой площади О-Сарту, видели, как машину Клемана слегка занесло на перекрестке, после чего она направилась в сторону Антиба. Кстати, там-то, на проспекте Свободы, у городского вокзала, и обнаружили «Альпину» преподавателя: она была припаркована возле автоматической прачечной самообслуживания. А многочисленные пассажиры парижского поезда помнили рыжую девушку в компании мужчины в бейсболке с эмблемой «Боруссии-Менхенгладбах», любимого футбольного клуба Клемана. А ночной дежурный в гостинице Сент-Клотильд, расположенной на улице Сен-Симона, в Седьмом округе Парижа, уверял, что видел мадемуазель Винку Рокуэлл и месье Алексиса Клемана в воскресенье вечером: парочка останавливалась у них на ночь. Они сняли ксерокопии со своих паспортов. Номер у них был забронирован еще накануне по телефону, а расплатились они за все про все на месте. В том числе за пиво, два пакета чипсов «Принглс» и ананасовый сок из мини-бара. Дежурный даже вспомнил, как девушка подходила к регистрационной стойке и спрашивала, нет ли у них вишневой колы, но ей ответили отказом.