Георгий Турьянский - MOSKVA–ФРАНКФУРТ–MOSKVA [Сборник рассказов 1996–2011]

Я не хотел, чтобы дом рухнул. Я лежал в кровати и представлял себе, как плохо, когда тебе на голову падают панели, и как к нам в гости летит дядя Слава. К тому же я и сам был маленький мальчик, и даже наоборот радовался, что у нас такая маленькая квартирка, прямо игрушечная.

У меня имелась целая собственная комната, с разными полезными вещами и игрушками, у мамы и папы — своя, больше комнат не было, зато мы могли ходить на кухню, в коридор и на балкон. В коридоре на стене висел папин велосипед и под ним стояли папины же старые лыжи. Деревянные, длинные и тяжёлые. У нас кругом громоздились шкафы с книгами, и каждый год книг и книжных шкафов становилось всё больше, а места всё меньше. Но папа и мама первое время после новоселья радовались. А если захотите, сами посмотрите на наш панельный дом. Адрес такой: Москва, бульвар Яна Райниса, дом 16 корпус 2, напротив детского садика.

Если выйти из моего дома и идти прямо примерно пятьдесят больших, взрослых шагов, то придёшь в детский сад. Вернее придёшь к забору, за которым начинается детский сад. Сворачивать не надо. Надо встать на четвереньки и пролезть в специальную дырку, которая сделана в заборе, для попадания в этот самый детский сад.

Мама меня всегда утром вела через главный вход, хотя до него идти гораздо дальше. Мама всегда говорила: «Гоша, ты из приличной семьи, твой папа — кандидат наук. Я работаю в школе, на хорошем счету. Зачем же ты встаёшь на четвереньки?»

Мама моя работала в школе учительницей русского языка, и на хорошем счету она и вправду была, но это так говорили раньше, когда тебя другие взрослые уважают и любят, а не потому что ей там много платили, как некоторые дети сейчас думают.

— А ты можешь пролезть в дырку? — спрашивал я.

— Зачем мне это нужно? — отвечала мама.

Потом я понял, что взрослые часто так говорят, когда чего-нибудь не умеют или не хотят делать. Спрашивают, зачем это нужно.

Так в сто раз быстрей, мама, что же тут непонятного! Просто ты не можешь вот и всё. Ты застрянешь!

Маму я не хотел обижать, я её сильно любил и в детском саду без неё часто плакал. Мне там было скучно, я хотел домой. Дырка была совсем рядом, уйти не разрешали, и ключа от квартиры родители мне не давали. Я ненавидел обед, воспитательниц, тихий час, кисель, манную кашу, молочные пенки в какао, а особенно, когда за кем-нибудь приходили родители. Я ждал, когда же заберут меня, я не играл, уходил подальше и плакал. Воспитательницы говорили: «Рёва-корова. Что ты хнычешь? Какой из тебя солдат? Тебя и в армию не возьмут!»

Но я всё равно плакал. Один раз я решил убежать из садика. Когда все играли во дворе, я пролез через дырку в заборе и побежал в школу, к маме на работу. Школа находилась далеко от дома, но дорогу я знал хорошо. Только в одном месте надо было перейти улицу, а вот как раз улицу я переходить и не умел. То есть, я знал, что на красный свет дороги нет, но об этом как-то сразу не подумал и, тем более, не догадался остановиться, посмотреть сперва налево, потом направо и идти на зелёный свет. О том, как это важно, мне никто ещё толком не объяснял. Уметь правильно переходить дорогу — очень нужно в жизни. Поэтому теперь-то я своим детям объясняю, как пользоваться светофором. Вдруг и они надумают убежать куда-нибудь. Тогда же я просто перебежал проезжую часть, не глядя по сторонам. И чуть-чуть не попал под грузовик.

Когда я пришёл к маме на урок, она почему-то не обрадовалась, а наоборот. Она посадила меня в класс и пошла куда-то звонить. Ученики, как только мама вышла из класса, зашумели, они стали бегать и бросаться друг в друга портфелями, а некоторые подбежали к маминому столу и начали там что-то искать. В школе мне сразу очень понравилось. Здесь было очень весело, а строгих воспитательниц я там не встретил. Потом в школу пришёл милиционер. Я подумал, что меня арестуют, ведь я перебежал улицу на красный свет. Но милиционер поговорил с мамой и ушёл, а мама сказала, что она со мной побеседует после уроков. Целый день я просидел в школе на задней парте. Это было так здорово! Один весёлый ученик по фамилии Булочкин, который здорово рисовал про войну: ну разные там дымящиеся чёрным дымом танки, горящие падающие самолёты, тонущие корабли, подарил мне все свои рисунки. Мама сказала Булочкину тихим голосом «спасибо» и поставила ему четвёрку в дневник и добавила: «За работу на уроке». Я уже даже стал представлять себе, что когда подрасту, то, как и Булочкин, буду приходить на урок, рисовать про войну и хорошо учиться.