Георгий Турьянский - MOSKVA–ФРАНКФУРТ–MOSKVA [Сборник рассказов 1996–2011]

Костя старался не вспоминать тот злосчастный год, когда Катя окончательно исчезла из его жизни. Он ведь и сам исчез из Москвы. Две фигурки, Костина и Катина, бредущие по Садовому и сидящие на лавочке, словно яркий недолговечный мираж, давно растаяли в воздухе.

Костя никогда не пытался разыскать бывшую подругу. Гугл на любую заданную комбинацию выдавал совсем не тех людей.

Но в один прекрасный день случилось. Цыганков уже хотел выключить компьютер, как взгляд его упёрся в коротенькую заметку о художнице-ювелире, продававшей свои поделки на интернет-аукционах. Дешёвка, мелькнуло в голове. Ради смеха Костя задал в поисковик имя и ничего не говорящую фамилию художницы и чуть не подпрыгнул. Она! Ничуть не изменилась.

Фейсбук Катю не знал. Тогда Костя зарегистрировался под вымышленным именем на «Одноклассниках» и нашёл, что искал. Вся поисковая операция заняла не больше получаса.

Ну, вот и встретились. Катины одинокие фотографии на фоне европейских городов. Безупречно одета. Стиль Лаймы Вайкуле, догадался Костя. Даже лучше. В разделе «Моя семья» у неё только одна фотография с высокой девочкой-подростком на выщербленном школьном паркете. Девочка отдалённо похожа на маму, в нарядном длинном платье и с бело-сине-красной лентой через плечо. Выпускной бал.

Работает менеджером на большой фармаконцерн. (Кто в наши годы не менеджер?) Продажа и реализация лекарств для химического аборта. Хобби и увлечения — огранка камней. Каждое слово и каждая фотография звали и отталкивали одновременно. Старое знакомое чувство.

Костя захлопнул ноутбук и спустился вниз, в квартиру. Жена разговаривала по телефону, дети спали. Он привычно бросил взгляд в детскую, поглядел, как, разметав одеяла, сопят два маленьких Костолевских.

Катя не шла из головы.

Еврей Лев Розен не был ни правоверным иудеем, ни баптистом. Он был делец. Сам по себе, с острым умом и с носом малость длиннее и острее среднестатистического. Может поэтому в Союзе он успел кроме прочего побывать режиссёром в театре юного зрителя.

Костя решил показать найденную страничку шефу. Бывший режиссёр Лев Розен, а ныне шестидесятипятилетний миллионер, выслушал, скрипнул креслом, поправил пиджак «Барнейс», купленный на верхних этажах известного магазина с 60–й улицы, глянул в лэптоп, ехидно сощурился и постучал костяшками по столу.

— Как вы считаете, я знаю толк только в ювелирных делах? Или в сердечных тоже?

— Лев Григорьевич. Вы знаток театра, психолог, я и пришёл посоветоваться.

— Вот именно. Вы не Дон Жуан, у вас жена и дети. Поэтому вы плохо знаете актрис и их психологию, а я собаку на них съел. Глядите сюда. На ваш компьютер глядите. Самое главное у бабы — в глазах. Видите, какой у неё взгляд?

«Ещё бы не видеть», — подумал Костя.

— Живёт одна, упрямая, нервная. Недовольна собой и жизнью, любит эпатаж, — учил театральный пророк.

— Как вы догадались?

Шеф улыбнулся.

— Профессиональный опыт, мой дорогой… Пьёт… всякую дрянь.

— Ещё и пьёт?

— Я имею ввиду эти лекарства, как их… антидепрессанты… Она же фармацевт. Конечно, глотает таблетки. Сделала операцию и отсосала себе жир с задницы… прошу прощения, с ягодиц…

— Вы и это видите? А дочь? — упавшим голосом спросил Цыганков.

— Дочь с виду инженю, с матерью, скорее всего, не живёт. Обратите внимание на интерьер квартиры на последних снимках. Холостяцкая хата. У таких семьи нет и не будет. Зато масса поклонников. В России она оставалась только из-за дочери, учившейся в школе. Теперь она свободна, время уходит, и ей понадобился богатый любовник-спонсор!

— Как вы определили, что он ей нужен?

— Ах, голубчик, кому же он не нужен? — рукава «Барнейса» произвели махательное движение. — Треплёв и Маша… Сюжет «Чайки». Полюбуйтесь-ка на её шею. Вот эту гирлянду с камнями она же не сама себе на станочке выточила.

— У любовника взяла? — уткнулся помощник ювелира в экран.

— Чей-то подарок. Пока она не найдёт себе спонсоринг, даже не дёргайтесь. И зачем вам, примерному американцу, труп любовницы под кроватью?

— Труп?

— Художественный образ. Только у неё появится бойфренд и засыплет её деньгами, выйдете, как тень отца Гамлета.

«Что за искушение, — думал Цыганков. — пора бежать на исповедь». Ему мерещились крестьяне с граблями, комья ваты и убиенные химабортом младенцы. Видимо, встреченные нами в продолжении жизни люди не исчезают бесследно, они существуют в параллельных мирах со всем своим жизненным скарбом. Бродят там своими путями. Сближаются с нашим миром и отдаляются от него.