Элисон Скотч - Мелодия во мне

– Да, все нормально. Нормально стабильно, я бы сказала, – отвечаю я.

Пожалуй, именно так и можно охарактеризовать наши отношения с Питером на их нынешнем этапе: нормально стабильные. Конечно, ни о какой такой заоблачной любви речи нет и быть не может в принципе. Но да, отношения стабильные . И мы работаем над собой, ищем точки соприкосновения, и все такое. Сбываются пророческие слова мамы, сказанные в госпитале, когда она вывезла меня прогуляться на залитую ярким солнцем улицу после стольких дней заточения в палате. Кажется, я снова научилась доверять своему мужу. Ну не всецело пока, не всем сердцем и душой, но все же. Я даже могу надеяться на то, что в один прекрасный день мое доверие к нему восстановится полностью. И тогда я отдам ему всю себя без остатка. Но что, если он сам не захочет взять меня всю без остатка? А я сама не стану его упрашивать, не захочу, чтобы он и дальше оставался со мною рядом? Я украдкой осматриваю зал. Все очень гламурно, как, впрочем, и должно быть в подобных случаях. Но почему-то во мне нет ощущения праздника. Такое чувство, как будто какая-то моя часть и вовсе отсутствует.

– Вы полагаете, вся это так важно? – спрашиваю я Андерсона.

– Важно что? Жизнь, галерея или что другое?

– Нет, вот этот прием и все, что с ним связано. Столько шумихи вокруг того, чтобы продать картину или две. Кому это надо?

– Коллекционерам живописи. Художникам. Рискну предположить, что когда-то это было важно и для вас.

– А вот моему отцу никогда не нужна была подобная суета. За всю свою жизнь он не продал ни одной своей работы, никогда не торговал своим именем. Не занимался художественной проституцией.

«Откуда тебе знать, чего хотел твой отец на самом деле?» – слышу я немой вопрос Лив, хотя ее и нет рядом. И в ее упреке есть свой резон. Да, я не знаю. И не знала, должно быть. Но почему все, что связано с отцом, для меня так важно сегодня? Почему именно о нем я хочу узнать в первую очередь?

– Что значит торговать своим именем? – возражает мне Андерсон. – Есть люди, которые любят искусство, обожают живопись. Что плохого в том, если они захотят купить понравившееся им полотно и повесить его у себя дома? А что касается проституции, то подождите немного. Вы же еще не видели тех фильмов, в которых я снимался.

– Туше! – улыбаюсь я. Вижу Рори, которая движется в нашем направлении. Но вдруг она передумала, резко развернулась и устремилась в сторону бара. Андерсон тоже наблюдает за ней. – Сестра сегодня не в духе, – замечаю я.

– Просто, наверное, не привыкла к подобным перегрузкам. – Андерсон слегка пожимает плечами. – Это, знаете ли, как в кино. Тебя вдруг ни с того ни с сего приглашают на главную роль, а ты в глубине души понимаешь, что еще пока не готов к таким испытаниям.

– Тогда поговорим о вас.

– А что про меня говорить? Я – актер, и этим все сказано. Мы, актеры, стараемся помнить об этом почти всегда. – Андерсон изображает на лице фирменную голливудскую улыбку, обнажая все тридцать два белоснежных зуба. – А тут еще мой агент старается, постоянно понукает: «Поспеши! Лови момент! Не упускай свой шанс!» Наверное, в чем-то он прав. И все его советы дельные. Их можно применить и ко мне, и к Рори, и к вам тоже. Ко всем!

– Итак, вы поспешили, и в результате вас пригласил Спилберг для участия в своем новом фильме.

– Получается, что так. – Неожиданно он тяжело вздыхает и неуверенно добавляет: – Вы помните Стивена Кэлхуна? Того юношу, заявленного в списке пассажиров на наш рейс?

Я непроизвольно щурюсь. Смутно. Очень смутно! Бог мой! Я уже успела забыть всех этих людей, все сто пятьдесят два человека.

– Ему еще и двадцати не было, – продолжает Андерсон. – Осенью он должен был начать учиться в Дьюкском университете в Дареме. Получил стипендию по линии баскетбольной лиги. Совершенно уникальный парень! Основал фонд помощи детям из неблагополучных и бедных семей. Сам выпекал собачьи галеты и продавал их, чтобы заработать деньги для своего фонда.

– Впечатляет. Особенно если он это делал по велению души.

– Именно так! Его родные связались со мной, спросили, смогу ли я в память об этом юноше продолжить его дело. Подхватить, так сказать, факел, а потом передать эстафету кому-то еще. Не дать угаснуть мечте Стивена. – Андерсон опирается на стену. – И конечно, я хочу сказать «да». У мальчишки ведь было все, весь мир лежал у его ног, и вся жизнь была впереди. А ему хотелось чего-то большего. Мечтал зажечь своими идеями людей, объединить их вокруг добрых дел. Однако когда мой человек по связям с общественностью сообщил об этом послании его родителей, то я сразу подумал: «Опять пристают с просьбами о помощи. И кто там следующий?» – Он начинает усиленно растирать виски. – Дело дрянь! Я уже целиком вписался во все голливудские стереотипы.