Элисон Скотч - Мелодия во мне

– Привет! – Джейми тоже вскакивает с бордюра. – Не садитесь пока! Хочу вам кое-что показать!

Он ведет меня в сторону гостевого домика, слегка придерживая за талию, чтобы я не оступилась. Немного фамильярно, но все равно приятно.

– Ну как устроились? Все в порядке? – интересуюсь я.

– Великолепно! Я так счастлив, что вы меня пригласили сюда! Трудно себе представить более подходящее место для начального этапа нашей работы.

Когда-то гостевой домик служил моему отцу в качестве студии. На это указывают пятна краски на стенах, которые моя мать так и не удосужилась уничтожить, а также роспись на потолке в виде жемчужно-серебристых волн. Как пояснила мама Джейми, этот сюжет отец состряпал в тот период, когда в очередной раз мучился от тяжелейших приступов бессонницы. Возле задней стены примостилась кровать поистине королевских размеров, настоящее ложе. Рядом некое подобие комода или шкафчика с выдвижными ящиками, на нем – старенький телевизор. Потертый ковер на полу, который по степени износа мог бы вполне посоревноваться с ковром в моей квартире. Однако свою функцию по сокрытию следов художественной деятельности отца уже непосредственно на полу он с грехом пополам выполняет. Потому что все остальное пространство пола заляпано краской или акрилом. И судя по всему, эти застаревшие пятна уже не отчистить ничем. Да и мама, которая старательно блюдет свой дом, поддерживая в нем идеальную чистоту и порядок, как видно, не очень торопится навести такой же порядок и здесь. Душа, видно, не лежит, это точно.

Запахи, витающие в гостевом домике, знакомы и даже до некоторой степени привычны. Пахнет красками, растворителями и прочей химией. Улавливаю слабый аромат кофе и даже какого-то чистящего средства с лимонной отдушкой. Присутствует и еще какой-то до боли знакомый запах. Но что это? Откуда мне знаком этот запах? Кто из близких мне людей мог так пахнуть? Джейми подходит к окну и распахивает его настежь. Я слышу, как Питер плещется на своем надувном матрасе и орет во все горло, подпевая солистам группы The Police, чью композицию транслируют сейчас по радио.

Чувствую, как подо мной закачался пол и все поплыло перед глазами. «Я буду наблюдать за каждой твоей фальшивой улыбкой, за каждым твоим капризом».

– С вами все в порядке? – испуганно спрашивает у меня Джейми.

– Этот странный запах здесь… И потом эта мелодия… Это сочетание…

Я глубоко вдыхаю, пытаясь собраться с мыслями. Да! Так оно и есть!

Все это вдруг напомнило мне отца.

Я замираю на месте, надеясь выловить из глубин своего сознания еще какие-то крохи.

– Что-то вспомнили, да?

– Ничего конкретного! – качаю я головой. – Только то, что все это вдруг напомнило мне об отце.

Чувствую, как лихорадочно пульсирует сонная артерия. Кажется, еще немного, и она разорвется. И этот странный запах… такой навязчивый… Он одновременно и будоражит, и пугает. Надо не забыть обязательно обсудить это с Лив. С некоторых пор разговоры с психологом стали моим пунктиком. Вот и Андерсон придерживается той же позиции. Его излюбленный рефрен: «Как говорит мой лечащий врач…».

Джейми подходит к стенному шкафу справа от кровати и открывает дверцу.

– А что скажете вот на это?

Я слышу, как под его рукой скрипит дверца. Изнутри на пол вываливается комок грязи. Такое впечатление, что эту дверцу не открывали уже много-много лет.

Я подхожу ближе и с любопытством заглядываю внутрь. Даже в полумраке мне видна кипа холстов, они стоят, прислоненные к стенке, словно костяшки домино.

– Это работы моего отца?

– Нет! Это ваши работы! Я решил развесить в шкафу свои рубашки, открыл, а тут такое! – Джейми приседает на корточки. – Взгляните! Внизу на каждой картине – ваша подпись.

Едва ли я смогу опуститься на пол с такой же легкостью, как он. Тогда Джейми берет в руки то полотно, которое стоит первым, и поднимает, чтобы я смогла разглядеть его получше.

– Никогда не видела собственных картин! – Я сосредоточенно хмурю лоб, рассматривая свою мазню. – Не шедевр, конечно! Но в целом недурственно. Правда, до отца мне далеко…

– А кто говорит, что вам обязательно нужно быть похожей на вашего отца? Само собой, я не эксперт, поэтому и не берусь оценивать вашу живопись с профессиональной точки зрения. Но бог мой! Вы же нарисовали эту картину, по сути, еще совсем ребенком. Взгляните на дату! Вам на тот момент было не больше тринадцати лет. Для такого возраста это просто превосходная работа.