Элисон Скотч - Мелодия во мне

– Здравствуй, Вес! – здоровается она. – Твой обычный набор.

Она ставит тарелку и кружку перед ним.

– Ты не против, что я за тобой приехал? – спрашивает он у меня, откусывает кусочек круассана и кладет его себе под язык. И его лицо тут же расплывается в блаженной улыбке. Прямо ребенок, и только. И я вспоминаю, каким он был в детстве, какими мы были все. Воспоминания теснятся в моей голове роем, буквально умоляя, чтобы их выпустили на волю. Мне кажется, что я даже чувствую нечто похожее на электрические разряды, время от времени пронзающие мое серое вещество. Конечно, пока никаких разрядов там не происходит, но мозг работает уже почти с полной нагрузкой. Надеюсь, что совсем скоро нагрузка станет полной.

– Очень хорошо, что приехал, – отвечаю я. – Хотя и с Мими не заскучаешь. Она – отличный психотерапевт.

– О, один из лучших! – смеется Вес.

Вспоминаю Лив. Ей тоже надо будет позвонить, когда вернусь. Но это потом. По крайней мере через день… Пока же мне совсем не хочется думать о Лив. Или тем более вспоминать о ней как о «своем психотерапевте». Вот через день, когда приеду… Думаю, сейчас я в состоянии отвечать за свои действия и смогу поговорить с Лив без обиняков.

– И все же зачем ты послал мне ключи? – снова спрашиваю я Веса.

Он медленно пережевывает очередной кусок круассана, потом глотает.

– Наверное, мой поступок можно расценить как жест доброй воли. Ведь я же послал их тебе уже после того, как умерла мама. Звучит, конечно, банально и даже немного глупо, но я тогда подумал, что у нас появился шанс снова открыть запертые двери, несмотря на весь тот бедлам, который учинили наши родители.

– Ты скучаешь о нем? – спрашиваю я немного невпопад, но вполне по теме.

– О ком? Об отце?

Я киваю и откладываю свою булку в сторону.

– Нет, не скучаю. Я как-то отпустил его от себя, вычеркнул, что ли, из своей жизни. И сделал это давным-давно.

– И никогда не пытался отыскать его?

Вес долго смотрит в окно, задумчиво наблюдает за тем, как по улице пыхтит небольшой грузовичок, груженный сухими ветками. Вот он притормозил на красный свет, а потом резко дернулся вперед, едва зажегся зеленый.

– Нет, не пытался, – наконец отвечает он мне. – Видишь ли, у меня уже давно появилось такое чувство, что отец отдал нам все, что мог. А когда у него самого ничего не осталось за душой, он перестал давать и нам. Но само собой, к таким выводам я пришел не сразу и не вдруг. И потом, вся эта катавасия с нашим отцом, она мне дорого стоила.

– В том числе и наркотики, да?

– В том числе. – Вес издает короткий смешок. – Но в один прекрасный день мне надоело гадать, что да как. Стало жалко своей жизненной энергии, которую я трачу, размышляя о человеке недостойном, который не заслуживает ни моей жалости, ни моего снисхождения. Конечно, я бы многое отдал в свое время за то, чтобы он пришел поболеть за меня на какой-нибудь бейсбольный матч или на мой выпускной вечер в колледже. Ну и все прочее в том же духе… Но он большую часть времени проводил у вас, а здесь появлялся только летом, да и то наездом, наскоком… – Вес тяжело вздыхает. – Вот так оно и наслоилось все друг на друга. А с какого времени ты сама стала задумываться о собственной жизни именно как о своей, не зависимой ни от кого жизни? То есть я хочу сказать, когда ты почувствовала себя хозяйкой своей собственной судьбы? Или еще нет?

Я улыбаюсь.

– Ну ты сейчас рассуждаешь прямо как Мими. Мы как раз недавно говорили с ней об этом.

– Да, у нас здесь полно своих доморощенных мудрецов.

Вес тоже улыбается, и мы оба погружаемся в такое приятное и необременительное для каждого из нас молчание.

– Я подумываю о том, чтобы продать дом, – неожиданно сообщает мне Вес, когда мы уже почти допиваем свой кофе.

– Правда? Но ведь это же дом твоей матери! Как можно?

– Знаешь, меня сейчас очень мало что связывает с этим домом. У меня есть квартира в городе. Рядом с университетом. Для меня одного дом слишком велик, да и содержание его обходится чересчур дорого. А зачем мне делать ремонт или ухаживать за домом, если я здесь все равно не живу? Все уже в прошлом, и дом уже тоже стал частью истории.

Вес еще не успел закончить фразы, как что-то маленькое, но твердое ударяется о стол. Пробка отлетела от бутылки несколько дальше, чем предполагалось. И я тут же вспоминаю. Да, я моментально вспомнила, почему просила Тину Маркес показать мне ту квартиру. Потому что я твердо решила уйти от Питера, уйти самой, а не позволить ему бросить меня первым. И не важно, что я рассказывала по этому поводу Рори. Я не собиралась притворяться, что на дымящихся руинах, оставшихся от нашего с ним союза, можно выстроить что-то новое и прочное. Это мама делала вид, что ей удалось проделать такое в своем браке. И вот итог всех ее усилий. Отец бросил ее, бросил всех нас. И тут до меня доходит одна простая истина, от которой я даже цепенею. У мамы ни разу за всю ее жизнь не возникало желания бросить его самой . Даже тогда, когда на моих руках остались рубцы и синяки от его рук. Даже тогда, когда он каждое лето проводил с другой женщиной, которую, скорее всего, любил гораздо сильнее, чем маму. Итак, я попросила Тину подыскать мне новый дом. А что дальше? Что я собиралась делать дальше? Снова напрягаю свои извилины с такой силой, что слышу скрежет своих зубов, но в эту минуту Вес, словно почувствовав, что со мной творится что-то неладное, протягивает свою и сплетает пальцы наших рук, не давая моим эмоциям выйти наружу.