Сарей Уокер - Диетлэнд

— Приехали, — объявил водитель, и я нехотя подняла голову.

В ресторане сотрудница в джинсовой юбке проводила меня в середину переполненного зала, заставляя протискиваться между столами. Когда я подошла к столу Александра, он не встретил меня тем самым взглядом . «Какое облегчение», — подумала я. Александр взял мою ладонь в свои руки, но я быстро отдернула ее, боясь, что мои толстые пальцы выдадут меня. Сегодня я играла роль Алисии.

Взгляд карих глаз Александра был пустым, глаза слегка запавшими, но он все же повернул голову в мою сторону и «смотрел», когда разговаривал со мной, как будто мог и вправду меня видеть. Я еще не знала, для кого это хорошо: для меня или для него. Я заняла место и скользнула взглядом по меню. Александр заказал блюдо из ребрышек, я же не была голодна и попросила только салат. Он, наверное, подумал, что я одна из тех девушек, которые морят себя голодом.

Когда официантка ушла, Александр начал болтать без передышки. Я поняла, что он из тех, кто не выносит длинных пауз в разговоре. Мне стало любопытно, сколько у него было свиданий и как он определял, нравится ему девушка или нет. Он, должно быть, оценивал мой потенциал в качестве сексуальной партнерши, но в его словах не было ни намека на то, чего он хочет или чего ожидает от меня. Он рассказывал мне о себе и о своей работе в качестве сессионного музыканта. Спрашивал о работе у Китти. Его слепота, казалось, не мешала ему жить, как нормальным людям, но и не наделяла какими-то особыми качествами. Александр меня совершенно не заинтересовал, но я продолжала играть роль. Я сидела напротив мужчины на свидании в ресторане, как это делала бы Алисия. Александр не знал, что я была самозванкой. Он говорил о группах и музыкантах, которых я никогда не слышала и была рада, что мне не приходилось скрывать скучающее выражение лица.

Когда принесли нашу еду, Александр с поразительным мастерством сориентировался в своей огромной тарелке с жареными ребрышками, соусами и гарниром. Он ловко очистил каждую косточку от мяса и сложил горкой на краю тарелки. Мой салат был более чем скромным; я вяло ковыряла вилкой в кусочках редиса, листьях латука и помидорных дольках. Мне противно было смотреть на Александра, обсасывающего сочное мясо с косточек, на его губы, перепачканные красным соусом. Его кустистые брови сходились клином на переносице, у Александра был профиль неандертальца.

— Тебе нравится салат, Алиса? Уверена, что не хочешь заказать что-нибудь еще?

— Меня зовут Алисия, — ответила я. — И нет, спасибо. Я не голодна.

— Ты ведь не сидишь на какой-то там диете? — спросил он, почти игриво.

— Я слежу за фигурой. Нелегко поддерживать сороковой размер.

Было невероятно трудно произносить все это на полном серьезе. Я едва не подавилась кусочком редиса, сдерживая смех.

— Боишься потолстеть? — улыбнулся он.

Я засмеялась глубоким, брюшным хохотом, слишком громким для моей внутренней худышки. Александр продолжал есть, очищая одну косточку за другой. Перед ним росла горка обглоданных костей, ни кусочка мяса, ни капли соуса.

— Я была толстой, — сказала я. — Громадной, если быть точной. У меня было морбидное ожирение. В таблицах медицинских страховых компаний есть только один уровень ожирения после морбидного — смерть. Есть «недостаток веса» и «средний вес», потом идет «избыточный вес», «ожирение» и «морбидное ожирение, или ожирение третьей степени», а после него — «смерть». Когда ты достигаешь отметки «несовместимого с жизнью» веса, они просят тебя написать завещание и заранее заказать гроб. Я была близка к верной смерти, Александр. И просматривала каталоги похоронного бюро.

— Господи, сколько же ты весила?

— Более ста сорока килограммов. Дирижабль на ножках.

— Правда? — Рука Александра застыла в воздухе, он так и не донес косточку ко рту. — И как же ты похудела?

— Я пробовала разные диеты, но это не сработало. Тогда я решилась на операцию. Мой желудок теперь размером с грецкий орех. Отсюда и салат.

— А твое тело, оно… эм… выглядит… нормальным?

Я вспомнила черный маркер, толстые линии и пунктирные.

— Под одеждой — да. Обнаженное… совсем другое дело. У меня шрамы. Видишь ли, меня собирали по кусочкам. Представь себе Франкенштейна.

Александр опустил кость и покраснел, казалось, он боролся с отрыжкой.

— Это не самое приятное зрелище, Александр. Но какое значение это имеет для тебя?

Он вытер рот салфеткой:

— Должен признать, что даже мысль об этом отнюдь не соблазнительна. Но я ценю твою честность, Алиса.