Ринат Валиуллин - Кофе на утреннем небе

Инь: Тогда подскажите как, если вчера проснулась в незнакомой постели.

Янь: Переспали с кем-то назло?

Инь: Нет, просто там не было уже и не будет того, что люблю.

Янь: Утешились?

Инь: Да, знали бы вы как она непристойно себя ведёт!

Янь: Кто?

Инь: Тоска по одному человеку.

Янь: И куда ведёт?

Инь: Ясно куда, к другому.

Янь: Как твоё воскресенье, любовь моя?

Инь: Так себе. А у тебя?

Янь: Хуже, мало того, что ни о чём, так ещё и ни с кем. Весна прошла, лето уходит. У меня такое впечатление, что время прибавило ход.

Инь: Да, когда тебе уже двадцать, оно уходит быстрее.

Янь: Дело не в скорости. Дело в расстоянии.

Инь: Может, не туда идёшь? Не с тем?

Янь: Только не надо Омара Хайяма звать на помощь. Я знаю, ты сам справишься.

Инь: Справлюсь. Только когда ты рядом, мне достаточно открыть глаза, чтобы поверить в то, что красота есть, она существует, она дышит, она под одеялом, рядом со мной и можно положить ей руку на грудь. Я любил свою красоту, и стоило мне только её разбудить, как понимал, что и красота любит меня тоже.

Янь: Жар страсти разрывал атмосферу, словно не она, а сам воздух дышал этой женщиной на грани оргазма. Воздух дышал ею, выкрикивая: «Как же хорошо».

Инь: Не выдыхай его, этот воздух. Я скоро буду.

«Сколько сахара». Иногда диалоги казались Марине излишне сладкими, аж липко было читать, но, возможно, такое ощущение создавалось только оттого, что её в сиропе дозировали, что так сладко её не любили, и похожего никогда не говорили.

– Летом очень трудно ориентироваться в днях недели, исключение составляет понедельник. Запах этой сволочи я чувствую издалека. Надушится новой жизнью, но я-то понимаю, что внутри него всё та же рутина. Раньше, когда я была маленькой, я умела летать, пусть полёт был коротким: с кровати до пола, сейчас и таких нет.

– Необратимая детскость бытия.

– Когда я уже подрасту?

– Зачем тебе это?

– Я же сказала подрасту, а не постарею.

– Ты потеряешь шарм.

– Ну и что? Я его и так постоянно теряю. Потом он сам находится сам собой.

– Где ты?

– На улице. Вышла, посмотрела на людей, заметив, что все ищут любви, поняла, как выгодно я от них отличаюсь.

– А ты сомневалась?

– Я не об этом. Я всегда таскаю свою с собой, при любых обстоятельствах, в самом сердце.

– Я тебе звонил. Почему ты не дождалась?

– Я отключила функцию ожидания.

– Как себя чувствуешь?

– Не чувствую.

– Ущипни себя.

– Боюсь привыкнуть. Если честно. Как я себя здесь чувствую без тебя? Как сверкающая надуманным счастьем бижутерия среди бриллиантов, ограниченных настоящей любовью, и дело даже не в одежде, просто нет возможности её скинуть.

– Люди летом злые, я знаю. Некоторые из них научились кусаться даже добротой.

– Может, пригласите меня в ресторан?

– Я не голодный.

– Работаешь, что ли?

– Я безработный.

– Может, поцелуете?

– Я не голодный.

– А в кино сходим?

– Хватит трепать мне нервы!

– А мне нравится, когда ты лохматый!

Этот понедельник обходился без нас, мы валялись в кровати голые, впитывая в себя друг друга.

– Это я тебя так? – разглядывала она царапину на моей спине.

– Да, кто же ещё?

– Я люблю кровь на твоём теле, – чувствовал я, как она прикасается к моей запёкшейся корке подушечками. – А ещё больше мне нравятся твои плечи, – плавно перенесла она руку и вросла тёплой ладонью в моё плечо.

– Может, тебе надо было идти в медсёстры?

– Не, я не смогла бы делать уколы.

– Ну, хотя бы добивать, – перевернулся я на спину.

– Нет, сначала надо как следует потренироваться на тебе.

Нагнувшись над моим лицом, Алиса кинула приманку. И я схватил. Схватил губами спелую гроздь, её налитую любовью грудь. Именно грудь, а не сиську.

– Как хорошо сегодня клюёт рыба, – засмеялась она.

– Да, погода клёвая.

– Нет, это я клёвая.

Её сосок оказался на моём языке. Он негодовал, он был разбужен и возбуждён. Я видел как Алиса закатила глаза. Две маленькие голубые планетки вращались внутри её солнечной системы. Они исследовали космос. Мой ловкий и находчивый язык своей шершавостью добывал невидимый сок желаний, который источала мягкая кожа Алисы.

– Ты залез в мой нагрудный карман. Можешь забрать всё, только сердце оставь.

– Вообще-то я за молоком, – говорил, не отпуская её грудь, я. – Молоко сегодня будет?