Ринат Валиуллин - Кофе на утреннем небе

В этот раз Марина не поехала с мужем на дачу. Сын приболел, и она осталась дома с ним. Обычно он ей не звонил, но это не значило совсем, что она не ждала от него звонка. Женщина всегда ждёт, как бы ни была самоуверена, это её миссия.

– Главное в этой жизни не сдаваться.

– А я бы с удовольствием кому-нибудь сдалась.

– С удовольствием – это другое дело.

– Шучу, конечно, голым сексом женщину не возьмёшь, сколько не выдрючивайся, ей любовь подавай. Общение – вот что является гарантом долгих отношений. Всё остальное: чувства, оргазмы, уважение – лишь бонусы, хотя и приятные, – прикончила курицу Тома, завернула аккуратно в фольгу косточки и положила, в пакет с мусором. – Пойду руки помою.

Марина не стала рассказывать о том самом молодом человеке, который вышел из поезда в ночь, едва запахло рассветом, проехав с ней целый день. Это было странное ощущение мужчинства в её одиноком мире. Мужчина был из редкой породы тех, что соблазняют молча. Вместо рук сплошные вены, вместо глаз пара сапфиров, вместо слов – поступки. Он молча достал из сумки бутылку шампанского, взял у проводницы два стакана, будто знал, что встреча эта обязательно состоится, именно с ней, с Мариной, а не с кем-то ещё. Как та ни пыталась спрятать свой взгляд, он всё равно в итоге заходил в его ювелирный магазин, и смотрел во всё любопытство, пытаясь понять что там прячется, за драгоценными камнями. Он смотрел на неё так, что ей сразу же хотелось поправить волосы, сделать что-то ещё. Потом она отводила глаза и вспоминала бывшего мужа, будто в купе велось скрытое им наблюдение, и тот наблюдал за ней будучи одним из тех, от которых невозможно уйти. Хотя по отношению к ней мужу удалось сделать это спокойно и хладнокровно. «А я нет, не могу, сколько бы ни пыталась… Сколько бы ни пыталась приблизиться к кому-нибудь ещё».

Вспомнила как молодой человек предупредительно вышел из купе, чтобы Марина переоделась спокойно, хотя она не просила, а только представила, как бы сделала это при нём. «Сколько времени она уже не раздевалась перед мужчиной». Когда-то каждое раздевание было на вес золота, а теперь остался только вес. Сняв юбку, Марина посмотрела в зеркало на свои ноги, и осталась недовольна, затем вошла в лёгкие спортивные штаны, которые показались ей ужасными, хотя дома надевала их постоянно, без каких-либо зазрений совести. Снова сняла их и натянула другую юбку в обтяжку и почувствовала себя в узком семейном кругу. «Вот к чему приводит одиночество».

Они выпили игристое, почти не разговаривая, что возбуждало ещё больше любопытства у чувств. Игристое кончилось быстро, словно оба страдали страшной жаждой, которую можно было утолить только шампанским. Оба улыбались, посматривая друг на друга. Надо было что-то делать. Можно было бы лечь спать, так рано, можно было бы переспать, но ещё не был подписан брачный контракт.

– Может, в ресторан? – скромно заявил Он.

Она уже знала, что его зовут Владимир.

– Можно, – «Сто лет не была в ресторанах, – подумала про себя Марина. – Это шампанское или влюблённость?» – никак не могла она определиться пока они пробирались вагонами к вагону-ресторану, пропуская через себя кадры внутренней жизни других людей, временно поселившихся в поезде. Плацкарта, словно стихия неожиданно возникших хозяйств с разными запахами и вкусами. Но Марину это нисколько не беспокоило, беспокоило другое. Странная лёгкость, будто выбившаяся из окна занавеска, флиртующая с ветром, трепыхалась в её груди. После первой она сказала, что любит мужчин. После первой он сказал, что она целует его, словно он огурец солёный. После второй она подумала, что разучилась совсем целоваться, но шампанское играло в свою игру и Марина неожиданно для себя спросила:

– Я тебе нравлюсь?

После второй он ответил:

– Мне нравятся женщины, но ты особенная.

После третьей она его целовала, как леденец, после третьей он был уверен. После четвёртой она сказала:

– Я не курю, и закурила.

После четвёртой он заказал пятую. После пятой целоваться им надоело. После шестой она замолчала. После шестой закурил он. После седьмой она рассказала про своего первого. После восьмой Марина хотела выдумать про последнего. После седьмой он взял её за руку и сказал: «Последнего я, кажется, знаю».

Ночью она почти не спала, она следила за дыханием соседа и каждое движение его тела будоражило её фантазию. Тот, напротив, выключился, как только они вернулись. Неизвестно, что им помешало лечь вместе: то ли отсутствие настойчивости с его стороны, то ли нерешительность с её, то ли узкая полка. Свет, что бросали бесконечно фонари в поезд, делал изображение в купе чёрно-белым. Она как будто оказалась в каком-то старом фильме советской действительности, где секса не было и не могло быть. Иногда Марине казалось, что вот-вот попутчик протянет ей руку с соседней полки, а она уже не сможет ему отказать. Ей тоже очень хотелось взять его руку, будто та сейчас была очень нужна, как инструмент, при помощи которого Марина могла бы смастерить какую-нибудь забавную вещицу, к примеру, личную жизнь.