Чингиз Айтматов - На солнечной стороне [Сборник рассказов советских и болгарских писателей]

— Надо бы тебе почаще на свежем воздухе бывать, женушка!

— Что ты, я и так много гуляю. Бывает, несколько раз в день по магазинам бегаю…

Значит, как-то не так сказал, раз Дана не поняла, хотя он и сам еще не до конца понимал, что хотел сказать. А от ее ответа повеяло бытом, повседневностью, слова не вызывали отклика, только подрагивающий голос упорно что-то напоминал ему. Что же? Может, такой же солнечный день, а может, напротив — хмурый и ненастный… Или не день, просто некое не нашедшее выражения, попусту растраченное, растаявшее чувство?

Они подходили к центру, все больше машин, прохожих, шума, и все это тоже сливалось со словами, которых он не сказал ей. Теснились дома, толпа шумела, бурлила, поблескивали оконные стекла, но ничто не нарушало прелести этого дня.

Масляно стелился асфальт мостовой, пламенели листья деревьев, встречные женщины, как одна, казались красивыми и молодыми.

— Забегу за хлебом и мясом, а потом в парфюмерный. Подождешь?

Ну вот, так и знал! Сейчас начнет шнырять по магазинам, потом будет тащить разбухшую от продуктов сумку, перегнувшись на один бок. Окончательно испортит прогулку. И поплетешься домой вместо того, чтобы насладиться погожим днем.

Витаутас поморщился, но от раздраженного замечания воздержался — его еще не покидало странное чувство, возникшее от невысказанных слов. Дана же была целиком озабочена покупками: вспомнила, что холодильник пустой. Погрузившись в хозяйственные заботы, уже убегая, торопливо бросила:

— Погуляй тут, газеты купи. Встретимся на солнечной стороне… На солнечной! Запомнил?

— На какой солнечной стороне? — удивившись, переспросил он, но эти слова почему-то продолжали звучать в ушах. И не мог от них отделаться, словно был тут какой-то сокровенный смысл. Больше всего тревожила дрожь в ее голосе. Может, сам ее, эту дрожь, выдумал? Или действительно доносилась она из забытой, манящей дальней дали?

— Около книжного? — крикнул он ей вслед, желая избавиться от неясного, томительного предчувствия.

Дана не расслышала и только повторила:

— На солнечной!.. Жди меня на солнечной стороне! — Цокая каблучками, перебежала улицу — это цоканье как бы вторило ничего не значащим словам «на солнечной стороне». У дверей гастронома обернулась, встретилась с ним глазами, умоляя дождаться в условленном месте, если она и задержится немного.

Ну к чему ляпнул он, чтобы она почаще гуляла, ведь совсем не это было на уме? Только теперь сообразил, что хотел сказать еще в начале прогулки: хотел похвалить ее красивые глаза, какие, мол, они яркие, пусть почаще смотрит вокруг удивленными расширившимися зрачками, будто видит больше, чем можно увидеть…

Дана исчезла, не догонишь и ничего не скажешь. А ведь ее бы обрадовали его слова.

— На солнечной стороне, — повторял про себя Витаутас, стараясь запомнить место встречи, чтобы ненароком снова не обидеть жену. — На солнечной стороне…

Он осмотрелся вокруг: дома, люди, машины. Перед ним, на той стороне улицы, расстилалась густая, широкая тень, темная и прохладная, как река. Хорошо бы медленно плыть по этой реке-тротуару, где не встают перед тобой никакие вопросительные знаки, одни лишь вывески, витрины, привычно и понятно мелькающие разноцветные сумочки…

Почему не договорились они встретиться в тени? И где эта солнечная сторона? Господи! Да ведь он же на ней и стоит — тротуар залит солнцем! Рядом красные автоматы с газировкой, по липким от сиропа стаканам ползают осы. Это же очень просто — «солнечная сторона». Теперь не забудет. Неприятно только, что осы ползают по стаканам… Впрочем, почему неприятно? Ведь эти осы — последние. Как и теплое солнце, как запах разогретого асфальта…

Обожду возле книжного магазина, посмотрю новинки в витрине. Это тоже приятно, что за стеклом много книг. Яркие обложки, нарядные, как воскресная уличная толпа. Дануте знает, что он любит книги, могла бы назначить встречу у книжного. Но сказала иначе: «Встретимся на солнечной стороне…» Ладно. Все равно. Хотя нет, не все равно! Здесь какой-то каприз, какая-то причуда Даны, и это не дает успокоиться; сегодня ее голос все время напоминает какую-то забытую радость. Что-то кроется за ее капризом.

Неразгаданная тайна волновала Витаутаса. Он снова осмотрелся по сторонам, задержал взгляд на медлительных, разомлевших осах — да, он стоит на солнечной стороне, и у этой стороны, кажется, нет ни конца ни края.

«Ладно уж, раз Дануте так хочется, буду ждать не у книжного, а просто на солнечной стороне…»