Владимир Топилин - Когда цветут эдельвейсы

— Ты, Санёк, удивлён, что у меня за спиной?

Точно, не ошибся — это «калаш»... Да нет, не от отца остался... Новый АК-74... Не убегал... Никого не убивал при попытке к бегству, нет у меня побегов. От звонка до звонка восемь Пасок за драку с убийством. Всё, Санёк, в пьяном угаре, как и бывает. С двумя мужиками схлестнулся в доме, на кухне. Одному кулаком в челюсть так, что он затылком на уголок печки упал. Соответственно, голову пробил. Мне — статью «убийство с отягчающими обстоятельствами» в чужом доме. Приписали, что в своё время в морской пехоте служил, вроде как Рембо, все правила и приёмы знаю.

Товарищ убитого и его жена переиграли, что я сам пришёл и начал вымогать деньги. Хотя, на деле, меня пригласили, всё по-другому было... А как докажешь? Не в своем доме, свидетелей двое... Ладно, отсидел кое-как. Вышел, а жена уже с другим сошлась, ребёнок не узнаёт, не пускают его ко мне. На хорошую работу не берут, на плохой, грузчиком, копейки дают. А после работы? Конечно же, пьянка. Второй раз «залетел»: пока я пьяный спал, напарники мои склад обчистили на солидную сумму. Меня опять в «упряжку запрягли», прошлое моё со стажем. Или плати, или снова срок. А откуда деньги взять?

Хорошо, тайга рядом, с малолетства с отцом промышлял соболя: у нас они хорошие, баргузинские. Где с собачкой, где капканом хотел долг выплатить, ушёл на четыре месяца в тайгу. Когда вышел, мне уже шесть повесток пришло: срок выплаты давно кончился, меня, значит, опять на зону спровадить хотят. А кому охота баланду хлебать, к тому же ни за что? Ушёл я опять в лес, хотел отсидеться. Да только долго не протянешь в одиночестве, домой, за едой, всё одно надо выходить. А как выходить, если полдеревни стукачей? Не успеешь в баню зайти, помыться — менты уже обложили с проверкой. Один раз в трусах да валенках зимой едва убежал. Зачем, думаю, такая жизнь? Летом решил сходить в гости к Толяну, мы с ним вместе служили на Дальнем Востоке. По тайге напрямую километров шестьсот будет. Прихватил я денег немного, шесть соболей в запасе было, еды в котомку набил, мяса навялил и... Дай Бог ноги!

Беда по дороге случилась: через реку на плоту переправлялся, ружьишко утопил. Плот на камень наскочил, разбился, я в воде оказался. Хорошо, что котомка на плечах была. Выплыл на берег, а ружья нет. Как быть безоружным? Плохо. Хотел было возвращаться, но только к вечеру случайно вышел к большому посёлку. Небольшой такой населенный пункт, несколько пятиэтажек да бараки. А у леса огромный полигон, гусеницами изрытый. Понял я, что здесь мотострелковая часть стоит, обрадовался.

Нашёл прапорщика, который имел непосредственное отношение к складам, купил спирта, напоил хорошо, дал денег, показал четырёх «баргузинов», он сразу купился. Давай, говорит, соболей, а на них хоть пулемёт бери. Пулемёт, конечно, мне не нужен был, СВД в тайге тоже штука неудобная: ствол длинный, тяжеловата винтовка. Спросил я у прапорщика карабин Симоновский: знаю, для таёжника самая подходящая вещь. Но карабинов не бьыо, устарели, автомат принёс и четыре рожка с патронами... — Косой зло сплюнул на снег. — Эх, Россия... Как на базаре... Всё растащили, продали. В старые, добрые времена у нас в части за потерю патрона десять суток «губы» давали. А тут автоматами запросто торгуют...

Косой подкинул ремень «калаша» на плече, зашагал твёрже, быстрее. С горы идти всё же легче. Саша, кажется, идёт нормально, может, всё ещё обойдётся... Однако не мешает лишний раз спросить о состоянии раненого.

— Ты, Санёк, оставь «Белку», я понесу, — подсказал Косой, но тот пропустил его слова мимо ушей.

Очень внимательно слушает юноша рассказ сопровождающего, не может понять, почему из обыкновенного парня со славным, добрым прошлым он мог превратиться в отрицательного персонажа, которого разыскивает милиция? Что помогло нравственному падению обыкновенного человека, у которого только началась жизнь?

Косой будто прочитал мысли, ответил сам:

— Все беды мои от вина! Пристрастился я к водке, как выпью — всё кажется хорошо, прекрасно, а в угаре не понимаю, что нельзя делать того или иного. А с технаря психика атрофируется, нет стоп-планки, чтобы сказать: «Хватит, парень! Остановись!» Был бы я тогда трезвый, не вступил в драку, не сидел бы восемь лет, склад не приписали. Да и здесь уже косяков накрутил. Сколько зверя зря побили, а мясо всё пропили. За что, спрашивается? Правильно дед говорил: «Утроба пойдёт не в пользу, тайга всегда накажет». Был бы Толян в своём уме, не полез бы на рога маралу. Сейчас закопают, сгниёт, никто добрым словом не вспомнит. А то, что он глазом сам ткнулся, не посчитают, опять я виноват буду. Ты спиной на штык упал — тоже я виноват... И всё водка, шмурдяк. Будь я трезв, не допустил бы этого!