Луиза Эрдрих - Лароуз

Вольфред уже подготовил свой разум к смерти любимой, воображая действия, которые предпримет. Он плотно обернет ее тело тканью, отнесет к лошади. Потом поедет домой, держа поводья в одной руке и усадив жену в седло перед собой. Ее голова упрется в его грудь, а волосы впитают его слезы. Он никак не мог перестать думать о голове Маккиннона. Теперь наконец-то Лароуз была в безопасности. Их враг не мог до нее добраться. Ее детям никогда не придется испытать то, что пережила она. Он посвятит свою жизнь заботе о них. В своих мыслях он говорил любимой все это, и его теплые слова таяли в воздухе, в котором где-то витала ее душа.

Вольфред представил себе, как свернет на дорогу, ведущую к дому. В отчаянии замедлит шаг лошади. Он побоится рассказать детям о смерти матери, хотя они могли знать о ней. Лароуз, скорее всего, уже приходила к ним во снах. Он слезет с лошади, решил Вольфред, снимет жену с седла и положит отдохнуть на землю.

Затем он приведет детей с нею проститься. Накануне его отъезда ночью шел дождь, и земля местами еще была мокрой. Он закрыл глаза и увидел, как берет в руку немного грязи и месит ее пальцами. Потом прикасается к любимому лицу, проводит грязью по щекам, по носу, по лбу, по кончику подбородка. Если бы у него был бронзовый щит, он бы врыл его в землю у изголовья могилы. Похоронив ее, он бродил бы по лесу, выпивая из ульев диких пчел горький мед, который сводил с ума солдат Ксенофонта.

— Лароуз, — произнес он вслух в душной приемной.

Куда подевалась медсестра?

Он не хотел, чтобы его любимая страдала в последующей жизни от мужской похоти, как это случилось в ее земной жизни. Позже он сожжет все ее вещи, чтобы отправить их к ней.

— Подойди к краю и жди меня, — сказал он в воздух. — Надень свою шляпку с пером.

Куда подевалась медсестра?

Вольфред, тяжело ступая, безмолвно шел по дороге. Дети выбежали ему навстречу. Они давно высматривали его. То, что мысли у всегда рассудительного отца, похоже, путались, смутило их. Они немедленно принялись его тормошить — громко, настойчиво. Вольфред скатился с лошади и закрыл рукой лицо. Они не спрашивали, жива ли их мать, они спрашивали, где она. Он не заговорил до тех пор, пока не оказался дома, не уселся в кресло, стоящее у печи, пока в ней не загорелся огонь. Ему потребовалось много времени, чтобы произнести хоть слово. Молчание отца подпитывало тревогу детей до такой степени, что наступила тишина. Ее нарушили его слова, упавшие в нее, точно камни.

— Ваша мать умерла. Она похоронена. Похоронена далеко.

Он держал их на руках, ласкал, разрешил им плакать у себя на груди и намочить слезами его рукава и жилет. Наконец они обессилели и, несчастные, забрались в постель. Только младшая дочь, Лароуз, названная в честь матери, осталась рядом с ним, свернувшись клубком. В какой-то момент, глядя на угли, ее отец покачал головой, и Лароуз услышала его шепот, похожий на скрежет:

— Украли. Вашу мать украли.

Пока вторая Лароуз не подросла, она иногда представляла себе, что ее мать, хотя и украденная, возможно, Богом, на самом деле живет где-то. Девочка, конечно, знала, что это неправда, но эта мысль не давала ей покоя. Когда, наконец, она спросила об этом отца, тот расстроился и достал бутылку виски с верхней полки. Вольфред время от времени позволял себе маленькую рюмку. Он никогда не напивался, поэтому виски означало лишь то, что он готовится к непростому разговору.

— Ты единственная, кто задал мне такой вопрос, — проговорил он.

— Ты сказал мне, что ее украли, — отозвалась Лароуз.

— Разве?

Вольфред больше никогда не женился, хотя женщины так и вешались ему на шею. В течение многих лет он постоянно говорил детям о матери, и та оставалась для них живой. Но теперь он молчал о ней уже около года. Его младшая дочь, вторая в роду, носящая имя Лароуз, согласилась уехать вместе с неким Ричардом Г. Праттом [165] Ричард Генри Пратт (1840–1924) — основатель и бессменный руководитель Карлайлской индейской промышленной школы в штате Пенсильвания. Он первым употребил слово «расизм», которое использовал в 1902 году для критики расовой сегрегации, а также стал известен фразой «убить индейца… и спасти человека», употребленной в связи с воспитанием коренных американцев. , проезжавшим через резервацию племен мандан, хидатса и арикара [166] Племена мандан, хидатса и арикара, также известные как Три родственных племени, искони жили на землях в бассейне реки Миссури, простирающихся от Северной Дакоты до Монтаны и Вайоминга. После подписания договора в Форт-Ларами они получили около миллиона акров земель, расположенных в резервации Форт-Бертольд на северо-западе Северной Дакоты. , путешествуя по Северной Дакоте. Он открыл школу-интернат в Карлайле, в штате Пенсильвания. Лароуз захотела туда поехать, потому что ее мать тоже училась в школе-интернате. Это была возможность стать такой, как мать, которая с отчаянной настойчивостью учила своих детей всему, что знала сама.