Луиза Розетт - Признания разгневанной девушки

Это, дорогой читатель, история об аде старших классов. О том, каково быть заброшенным в мир, где все словно говорят на незнакомом языке. Где друзья становятся врагами, а враги — ночными кошмарами. Где жизнь внезапно становится похожей на вереницу сценариев низкопробных фильмов для уроков биологии.

Это история о девушке с богатым словарным запасом, которой осталось четыре года до колледжа и полтора — до водительских прав. О девушке, запертой во враждебной вселенной, где часы девственности безжалостно отсчитывают время, игнорируя смягчающие обстоятельства, больно ранящие и меняющие её жизнь.

Это история о смерти. О периодических приступах паники, неспособности замолчать и о школе в пригороде, где нет сотовых телефонов.

Читайте и плачьте.

рухнуть (глагол): упасть неожиданно, резко, стремительно

(см. также: переходить в старшие классы)

— Джейми, ты будешь это есть? Джейми. Этот пончик. Ты будешь его есть? Потому что я реально проголодался, чувак. Мама выперла меня, не успел я доесть хлопья. И не дала мне ни цента.

Джейми подвинул Энджело половинку сочащегося маслом пончика, не поднимая головы от рисунка на обороте его тетради. Энджело помолчал несколько секунд, а затем продолжил выискивать взглядом объедки других учеников. Раздался треск школьной радиосистемы, шум становился всё громче вместе с голосами, пытавшимися его перекричать.

— Доброе утро, школа «Юнион Хай»! Пожалуйста, встаньте для произнесения Клятвы верности.

Ярко окрашенные стулья, приваренные к столам кафетерия в целях безопасности ещё в 1970-х, разом скрипнули, когда весь зал поднялся на ноги, чтобы произнести то, о чём мы не думали и не понимали — или не могли заставить себя сказать. Джейми остался сидеть, его карандаш медленно скользил по линиям рисунка.

— Форта, это что, твоё почётное место? — Джейми кивнул мистеру Селла, учителю физкультуры, который, скорее, окажется где угодно, чем будет следить за классом на первом уроке самоподготовки. — Тогда вставай и присоединяйся к остальным, чтобы поклясться в верности нашей замечательной стране, — несколько саркастично сказал мистер Селла, переходя к следующему столу.

Осмотревшись, Джейми понял, что народ уже на середине клятвы. К тому времени, как он встал, все остальные уже сели.

— Джейми, у тебя есть деньги? Я всё ещё голоден, чувак. Мне просто нужен ещё один пончик или кусок тоста или что-то в этом роде. Завтра я тебе верну. Мне нужен всего доллар. У тебя есть? Можешь мне дать?

Джейми полез в карманы за мелочью и вытащил монету в 25 центов. Он протянул её Энджело, который выглядел крайне разочарованным.

— Это всё, что у тебя есть, Джейми?

— Вот. Вот 75 центов, — слегка вспотевшая новенькая девочка в синем свитере, сидящая на конце стола, также известная как я, протянула три монеты по 25 центов, довольная, что сделала это, не бросая деньги, под видом ещё одной клятвы в верности флагу. На самом деле я не испытываю желания клясться в преданности Америке в наши дни и еще долго не буду делать это, а может быть вообще никогда.

Энджело посмотрел на монеты с подозрением. Возможно, он удивился, что я неожиданно заговорила с ним после того, как промолчала первые три дня в школе. Может быть, он считает меня снобом, но в действительности я просто боюсь поднять голову от учебников. Я пережила худшее лето в моей жизни и совсем забыла, как общаться с людьми. К тому же, я только перешла в старшую школу — а этот парень, кажется, провёл здесь больше, чем положенные четыре года.

— Удачного дня! — прокричала радиосистема, прежде чем отключиться. Энджело медленно взял у меня деньги.

— Спасибо. Я должен тебе их вернуть?

— Мм, нет, если ты… не можешь.

Энджело уставился на меня и, не сводя глаз, направился к груде пончиков на прилавке. Он взял один и улыбнулся мне. Я быстро снова уткнулась в свои книги, думая, что могла совершить ошибку, будучи милой с одним из «профессионально-технических» парней. Особенно, с одним из старших «проф-тех» парней. Он расплатился и вернулся за полупустой стол на шестерых, усевшись напротив Джейми. Его пиджак был слишком мал для него, а надетая на нём потрёпанная футболка с «Нирваной» выглядела так, словно она принадлежала его старшему брату ещё тогда, когда Курт Кобейн был на самом деле жив.

— Вкусный пончик, — обратился ко мне Энджело, пока я притворялась погруженной в учебник по биологии. — Что читаешь?