Даниэль Кельман - Слава

Похлопав его по плечу, хозяин дискотеки всучил ему пятьдесят евро и сказал: «Недурно, недурно, хоть пока и не очень здорово. У Таннера немного другая манера речи, а руки он держит вот так! – тут он продемонстрировал, как надо. – Внешне-то ты похож, но вот над подачей еще надо поработать. Больше смотри кино – и возвращайся через неделю!»

Выйдя на улицу со своей новой спутницей, Таннер растерялся. Его вдруг осенило, что пригласить ее к себе он не может – ведь как только она увидит и дом, и лакеев, так сразу поймет, что он не тот, за кого себя выдавал… Вернее, как раз-таки тот. Сделав вид, что не замечает поджидающего его водителя, он остановил такси и наплел ей что-то про гостившего у него в тот момент брата; по тому, как спутница на него посмотрела, Таннер понял, что она не верит ни единому его слову и считает, что он попросту женат. И все же Нора поинтересовалась, не смутит ли его, что у нее не прибрано.

В той крохотной, но крайне опрятной квартирке Ральф Таннер провел лучшую ночь своей жизни – ведь это не он, а другой, вцепившись в нее, возил ее по постели то туда, то сюда с такой силой, с какой сам он никогда бы не мог обладать женщиной. На рассвете, погладив его по загривку, она прошептала ему, что он великолепен. Эту фразу Таннер слышал множество раз, но понимал, что никогда доселе она не была сказана искренне.

На следующий день он снял в ветхом доме неподалеку меблированную комнату на имя Маттиаса Вагнера. Арендодатель воззрился на него в недоумении, но Ральфу достаточно было пояснить, что подрабатывает двойником, – и тот больше не задавал вопросов. Всю следующую неделю он проводил либо там, либо у Норы – а то и просто гулял по улицам, наслаждаясь, что никто не провожает его взглядом, поскольку соседи уже прознали, кто такой их новый жилец и чем зарабатывает на жизнь.

Однако на следующем выступлении в «Луп-пуле» он облажался. Оказавшись на сцене, Ральф, едва начав произносить текст, вдруг растерялся. Что-то пошло не так. Он чувствовал себя зажатым, голос звучал скованно, а когда он попытался было припомнить, в каком положении были его руки в той сцене, что он пародировал, ему все никак не приходило в голову, что он чувствовал тогда, о чем думал, как вообще все происходило – лишь видел перед собой самого себя, словно на экране. Он почувствовал, как интерес зрителей угасает, и лишь благодаря профессиональному инстинкту сумел довести выступление до конца.

Тут он заметил, что в зале был еще один двойник Ральфа Таннера. По «Ютьюбу» он помнил, что тому удалось достичь поразительного сходства – но личное впечатление превзошло все ожидания. У мужчины было крепкое рукопожатие и пронзительный взгляд, знакомый Таннеру по его же собственным ролям. Он был высок, широкоплеч и излучал уверенность, смелость и силу.

– Вы в нашем деле новичок, – обратился он к Таннеру.

Тот в ответ лишь пожал плечами.

– Я пародирую Таннера еще с тех времен, когда на экраны вышел его второй фильм. Поначалу это для меня была просто подработка, у меня тогда еще была ставка в бюро находок. Но потом его карьера пошла в гору, и я уволился. – Он посмотрел на него, сощурившись. – Вы хотите сделать это своей профессией? Занятие отнюдь не из простых. Придется много упражняться. Чтобы изобразить человека, необходимо проживать его жизнь вместе с ним. Порой, выходя на улицу, я даже не замечаю, что в образе. Я живу Таннером. Думаю, как он, – порой целыми днями не расстаюсь со своей ролью. Я и есть Таннер. А на это уходят годы.

От владельца «Луп-пула» ему на этот раз досталась только тридцатка. Выступление, по его словам, и впрямь было так себе, да и над внешним сходством еще предстояло поработать.

На мгновение в нем вспыхнула ярость. Он уставился хозяину прямо в глаза, и, по всей видимости, тот и впрямь ощутил на себе легендарный взгляд, знакомый зрителю по дюжине кинокартин: он попятился, потупился и пробормотал что-то неразборчивое. Рука его опустилась в карман, и Ральф догадывался, что за этим последует: сейчас владелец достанет еще одну купюру. Но тут он ощутил, как силы покидают его, а гнев улетучивается.

– Я только начинающий, – произнес он.

– Ничего, бывает, – только и ответил хозяин дискотеки, поглядывая на него с недоверием, и вытащил руку из кармана, так и не достав денег.

– Буду больше стараться, – добавил Ральф. Чем-то это занятие его привлекало. Разве оно не служило доказательством долгожданной свободы?

«Нет, все-таки нет, – подумал он, сидя в трамвае и направляясь к дому Маттиаса Вагнера. – Разумеется, ни о какой свободе не могло быть и речи. Единственное, что мог доказать подобный опыт, – это то, что наблюдение за самим собой повергает человека в растерянность, расшатывает волю и лишает силы духа. То, что при пристальном наблюдении со стороны ни один человек не будет похож на самого себя».