Даниэль Кельман - Слава

Он принялся по нескольку раз в день набирать свое имя в «Гугле», поправил кишащую ошибками статью о себе в «Википедии», перепроверил перечни занятых в картинах актеров на различных порталах, с трудом перевел отзывы на испанских, итальянских и голландских форумах: там совершенно чужие люди спорили о том, правда ли, что он много лет назад рассорился со своим братом, – и Ральф, который всю жизнь своего братца терпеть не мог, читал их комментарии, словно ждал, что в них где-то встретится объяснение тому, что с его жизнью происходит.

Он отыскал на «Ютьюбе» видео одного весьма способного двойника. Мужчина до того был на него похож, что нетрудно было и перепутать, и даже голос и жесты весьма напоминали его, Таннера. Справа, в колонке рекомендованных к просмотру видео, всплывали другие связанные с его именем сюжеты: сцены из фильмов, пара интервью – и, разумеется, приключившийся в гостинице скандал с Карлой.

Тем вечером он пригласил на свидание женщину, за сердце которой долго боролся, – но, оказавшись напротив, вдруг понял, что не может больше делать вид, будто ему интересна ее болтовня. Взгляды, которые на него бросали из-за соседних столиков, то, как перешептывались и пялились на него другие посетители, раздражало его еще больше, чем обычно. Как только они поднялись и собрались покинуть заведение, к ним подошел мужчина и, как это всегда бывает, со смесью настойчивости и смущения попросил автограф.

– Мы просто похожи, – ответил Ральф.

Мужчина смерил его недоверчивым взглядом.

– Это моя профессия. Выступать. Я – двойник.

Просящий отступил, позволив им пройти. Спутница Таннера даже в машине продолжала заливаться смехом – таким остроумным ей показался ответ.

Той ночью, наблюдая, как в серости зеркального отражения очертания двух их обнаженных тел сливаются в одно, Таннер отчаянно желал оказаться по ту сторону гладкого стекла. На следующее утро, прислушиваясь к ее ровному дыханию рядом с собой, он не мог отделаться от ощущения, что в одной комнате с ним оказался кто-то чужой – но чужим этим была не его подруга, а некто другой.

Он давно уже подозревал, что бесконечные фотосъемки словно эксплуатируют его лицо. Может ли такое быть, что всякий раз, когда его снимали, возникало другое «Я», не вполне совершенная копия, вытесняющая его из себя самого? Ему казалось, будто по истечении долгих лет славы от него осталась лишь малая часть и стоит лишь умереть, чтобы целиком и полностью перейти в ту плоскость бытия, в которой ему и место: на пленке и на бесчисленных фотокарточках. И тогда ему наконец-то не будет больше мешать это тело, которое по-прежнему дышит, испытывает голод и по неясной причине околачивается то тут, то там, – тело, которое и так уже не вполне соответствует привычному облику Ральфа Таннера. Чтобы и впрямь походить на себя на экране, ему требовались тонны грима, долгая кропотливая работа и колоссальные усилия по поддержанию собственного образа.

Он позвонил своему агенту, Мальцахеру, отменил поездку на фестиваль в Вальпараисо и направился в пригород, где, как он прочел в Интернете, нынче вечером на дискотеке «Луп-пул» должны были выступать двойники известных киноактеров. Он попросил водителя подождать снаружи и вошел в здание. Вот уже много лет Таннер не испытывал такого стеснения. Какой-то человек потребовал от него было платы за вход, но, присмотревшись, пропустил так.

В зале было жарко и душно. Горели прожектора. У барной стойки стоял тип, похожий на Тома Круза, с другой стороны прокладывал себе путь через толпу Арнольд Шварценеггер, ну и, разумеется, как же было обойтись без дешево разодетой леди Ди. Посетители оборачивались на него, но не задерживали взгляда и смотрели на Ральфа без особенного интереса. Взобравшись на подиум, леди Ди исполнила «С днем рождения, мистер президент»; было совершенно очевидно – кто-то что-то напутал, но зрители ревели от восторга. Некая женщина улыбнулась ему, он ответил ей взглядом. Та подошла поближе. Сердце его колотилось, он не знал, что и сказать. Но вот она уже очутилась рядом и увлекла его на танцпол, прижавшись к нему всем телом.

Спустя какое-то время он обнаружил, что теперь и сам оказался на подиуме. Все выжидающе смотрели на него. Он повторил свой знаменитый диалог с Энтони Хопкинсом из «Заточенного в Луне»; пародия на Хопкинса давалась ему легко, а вот в собственных репликах он не был так уверен. Зрители ликовали и хлопали в ладоши; Ральф соскочил обратно в зал, и женщина, с которой он только что танцевал, прошептала ему на ухо свое имя: Нора.