Тамара Лисицкая - Идиотки

— Да, красиво…

— А почему ты не смотришь?

— Я… не могу….

— Почему?

— Не могу…

— Глупенький, — она забыла о японском чае, розовые лепестки так и не смогли развернуться в полную силу. — Какой ты глупенький! Иди сюда! Посмотришь, это совсем не страшно!

— Не надо!

— Ты такой замечательный, такой красивый, умный! Тебе надо быть счастливым в личной жизни! Обязательно! Я сделаю тебе хорошо!

Яковлев пытался взывать к ее совести, гордости, уму, чести, совести, соседям и родителям, Сергею, чаю, в конце концов! Оля нервно хихикала, смотрела на мучающегося гостя трезвым, пытливым взглядом, но делала свое дело с упорством буровой установки.

Потом Витя сдался, просто позволил ей осуществлять задуманное, а сам постарался унестись мыслями далеко-далеко, в родную каптерку.

Утро застало Рому в постели подруги детства, а теперь еще и жены Ирочки Сидоровой-Красивой. Уснул Рома вчера с трудом, было сильное ощущение того, что непонятка скоро закончится, позвонит мама и нежно, но строго попросит приехать домой. Но мама не звонила. В конце концов, уже после знакомства с горой подарков (общих? Рома так и не смог допустить мысль, что теперь у них все ОБЩЕЕ!), она робко позвонила, пожелала спокойной ночи, спросила, как дела, и исчезла.

Ирочка долго куражилась, комментировала послания в открытках, упаковку, сами подарки. Кое-что ей нравилось, и она откладывала разодранный сувенир в сторонку. Но в массе дарили посуду, какие-то тупые мельхиоровые приборы, подносы и тому подобную чухню.

— Не окупилась свадьба, — сказала Ирочка.

Рома ничего, конечно, не понял, но возражать не стал. Не окупилась, и хорошо.

Потом Ирочка решила, что пора спать, и завалилась в шелковую розовую постель, усыпанную разрезанными ленточками и подарочной бумагой.

— Ну, что же ты? — звала она Рому, невинно дымя сигареткой. — Иди к жене! Не бойся!

Рома робко предложил уложить его на диване в гостиной, но Ирочка категорически запретила. Муж или не муж? Если муж — спи со своей женой!

Уже потом, когда Рома аккуратно, как под минную растяжку, влез под одеяло, она прижалась к нему, положила голову на плечо и промурлыкала:

— Не ссы… Насиловать я тебя не собираюсь… Можешь расслабиться и получать удовольствие…

— Хорошо, — согласился Рома, но ему потребовалось еще полчаса, чтобы выдохнуть и поверить в то, что Ирочка мирно спит, а не притворяется до поры до времени мирно спящей.

Он лежал, смотрел в потолок — а потолок был модный, подвесной. И текстиль в квартире был модный, и ламинат на полу. И если только Ирочка не будет требовать от него нереального, можно попытаться наладить спокойную, аккуратную жизнь…

Что такое?

Звук отцовской машины под окном?

Рома выполз из-под невесты, выглянул на улицу. Так и есть! Отцовская машина и родители! Ну, что они, совсем с ума сошли?

Рома набросил мятую рубашку, жениховские брюки, а вот тапочки ему попались Ирочкины, пушистые и с бантиками.

Через две ступеньки вниз, бегом, тихо ругаясь.

— Ма! Отец! Что вы тут делаете?

В салоне — испуганные, виноватые лица. Потом дверцы синхронно открылись, показались родители: сконфуженные, нарядные, хоть и порядком измочаленные.

Иван Иванович подождал, пока жена подскажет концепцию объяснения, не дождался и начал сам:

— Понимаешь… Там все еще веселятся, а мы с мамой… ты же знаешь… мы не танцуем, так вот… Мы решили проехать мимо вашего дома и просто тихонько постоять внизу… Ничего страшного в этом ведь нет, правда?

Роза Наумовна просто смотрела на сына большими влажными глазами и прижимала к губам платочек.

— У меня все хорошо, езжайте домой, пожалуйста!

— Да, конечно!

Иван Иванович усадил жену в авто, закрыл за ней дверцу, но пока он возвращался к своему водительскому месту, Роза Наумовна взглядом, полным душераздирающей тоски, платочками и прощальными жестами успела разыграть такую сцену горечи и расставания с любимым сыном, что Рома почувствовал себя бунтарем.

— Мама! — крикнул он. — Все хорошо! Езжайте домой! Завтра утром я зайду!

Хорошо, — кивала Роза Наумовна. И было видно, что формулировка «завтра зайду» кажется ей разновидностью пытки. Ей хотелось бы так: «зайду сейчас и останусь».

Иван Иванович тоже послал выразительный прощальный взгляд. Правда, он был другого характера. «Ну, ты же там на высоте? — интересовался этот взгляд. С молодой женой там… Все у тебя нормально?».

Рома поморщился.