Тамара Лисицкая - Идиотки

— Мама. Я уже взрослая.

— Тебе это только кажется, Лена.

— Да? А когда же я официально стану взрослой?

— Для меня — никогда.

— Ну и что же? Мне теперь жить с оглядкой на то, что я гожусь тебе в дочери, и поэтому не имею права на взрослое поведение?

Седая, встрепанная Маргарита Петровна в ситцевых рюшечках стала серьезной, как педагог на лекции. Смешной контраст. Тут еще эта старая кошка с одуревшей от яркого света моськой…

— А что ты называешь «взрослым поведением»?

— Возможность одеваться и вести себя так, как хочется…

Тишина. Только часы тикают.

— Хорошо. Веди себя, как хочешь. Надеюсь, я воспитала тебя достойно, и это поможет.

Лена хотела прокомментировать, сказать что-нибудь едкое… Но мама уже встала, не очень ловко развернулась и тихо удалилась к себе.

— Что? — сердито спросила Лена у Мурки. — Ты тоже считаешь, что я веду себя недостойно?

Мурка так не считала.

— Вот и правильно, молчи.

Такая каша. Сергей. Свадьба. Платье как у порнозвезды… И завтра — поход на телевидение! Как же она могла забыть-то? Вот он — повод не лить слезы! Вот она — рука помощи судьбы!

И настроение откуда-то взялось, и глухая ночь зазвучала вдруг цикадами…

— А ведь все не так уж плохо, да? Все хорошо, кошка! А будет еще лучше!

Подошла к окну, посмотрела в зеркало окна на себя, вызывающую. Так и надо. Надо быть вызывающей. Только пользоваться слезостойкой тушью. Или не плакать. А так все нормально.

— Ну, чего ты меня все время достаешь? — шепотом рыдала Анжелка, комкая простыни. — Когда ты уже от меня отстанешь?

— Никогда.

— Дура! Идиотка!

Наташа молча отвернулась, уткнулась взглядом в пухлую ямочку на локте Виолетты. Элеонора прижалась носом к стенке и теперь сопит как маленький бульдог. Спят. Устали. А у Виолетты на подбородке остались мазки белого крема от торта, так и не умылась.

На лежанке Анжелки лились горькие слезы, а здесь, на «втором ярусе», такая пастораль! Сладкие, сонные детки, пахнущие свадебным тортом… Но отчего же так неспокойно? Вряд ли из-за Анжелки, к ее истерикам Наташа уже привыкла. Тогда почему?

Ей не пришлось долго искать. Болевая точка — вот она, на поверхности. Яковлев.

Наташа еще поворочалась на краешке кушетки, попыталась найти положение, в котором она не падала бы и не думала о Яковлеве. Не получилось.

— Проходи! — сказала Оля и сбросила сумку на пол. — Хоум! Суит хоум!

Яковлев аккуратно ступил на скрипучий коврик, потер большие подошвы. В квартире было тихо и неприбрано.

— Родичи в командировке, — весело сообщила Оля.

Ах, эти родичи, так вовремя уезжающие в командировки и на дачи! Как много в судьбе детей зависит от этих дач и командировок!

Оля пошумела чем-то в темноте комнаты, а потом вышла уже в сопровождении музыки.

— Группа «Лед Зеппелин», слышал такую?

Витя кивнул, хотя группу не слышал. Он вообще в музыке не очень… И со временем у него не очень… И метро уже почли закрыли, а ему еще добираться… Проводил девушку, и пора бы уже того… домой мчаться… До свидания… Было приятно позна…

— А ты можешь остаться здесь! Говорю же, у меня никого до завтрашнего вечера не будет!

Она смотрела на него честными глазами. Никаких шалостей. Ну, почти никаких. Оставайся, парень. Мы с тобой такие чудесные, нам будет зашибенно хорошо.

— Оль, — Яковлев почувствовал смятение. Даже тревогу. — Мне правда… Я ведь… Я пойду, хорошо?

Тут Оля скривила губки, потускнела и с горечью посмотрела в правый верхний угол.

— Иди, конечно…

— Ага… Ты не… Короче, ты…

— Иди, оставь меня одну, пожалуйста!

— Я иду, да… Ну, не плачь, а?

— Я уже не плачу, не беспокойся!

— До свидания…

— Я смогу одна… Я справлюсь.

И отвернулась, сжав худенькие плечики. Ну как тут уйдешь? Яковлев ругался в душе как тридцать три сапожника, но был вынужден вернуться и погладить ее по голове, по пышным волосам-проволочкам.

— Не грусти! Ты помиришься со своим парнем! Все будет хорошо!

Плачет.

Яковлев медленно тронулся к выходу. И даже взялся за дверную ручку.

— Мы с ним расстались! Неужели ты не понимаешь? Мы с ним сегодня окончательно расстались! И сейчас я совершенно, совершенно одна! Однааа!

Витя стоял у двери, пригвожденный этим откровением. Ну, зачем же ты не потерпела одну минуту? Ведь он почти вышел? Как быть? Что теперь делать?

— Одна!!!

Она согнулась пополам, потом рухнула на корточки, да так резко, что Яковлев реально испугался — не сломала ли чего?