Людмила Штерн - По месту жительства

Когда через десять дней я с лыжами и рюкзаком ввалилась в дом, мама встретила меня с выражением мрачного торжества.

— Я же тебе говорила… Леонов названивал ежедневно, и я выкручивалась, как уж на сковороде. Уволь меня от лжи на старости лет…

И верно. Не успела я съесть суп, как позвонил Алексей Николаевич.

— Пятый день вас разыскиваю, — раздраженно сказал он, — куда это вы пропали?

Я на секунду замешкалась, подбирая в уме лучшую версию. Но шеф был нетерпелив:

— Ладно, не мучайтесь, — великодушно сказал он. — В Усть-Нарве много снега?

Я облегченно вздохнула.

— Скажите, дорогая, вы хотя бы завтра собираетесь на работу? Есть разговорчик.

— Намекните, о чем? — Сфамильярничала я, не желая давать опрометчивых обещаний.

— Нет, нет, кроме шуток, — вы мне срочно нужны. И вообще, в будущем я попросил бы вас…

— Буду через пятнадцать минут, — перебила я, лишив Леонова шанса высказать свои пожелания.

Когда я вихрем ворвалась в кабинет, шеф сидел на краешке стола в полной зимней амуниции. Не доставая ногами до полу, он постукивал по креслу новенькими финскими сапожками. Увидев эти блестящие на молниях сапоги, я замерла в немом восхищении. Шеф было улыбнулся, довольный произведенным эффектом, но через секунду лицо его приняло озабоченное и хмурое выражение.

— Вот… специально дожидался вас, уважаемая, а сейчас убегаю на сессию в Исполком.

— Какого же черта… — пробормотала я, жалея рубль, истраченный на такси.

Шеф со вздохом слез со стола, взял портфель и направился к двери.

— Проводите меня, пожалуйста, если есть время, — буркнул он.

Это было что-то новое. Я почувствовала легкое беспокойство. Мы вышли на набережную. Подсвеченный купол Исаакия почти тонул в морозной дымке, лиловато-сизые сумерки окутывали Неву. По застывшей реке сновали фигурки, протоптав между вздыбленных льдин узкую тропинку к Медному Всаднику. Это — кратчайший путь до Исполкома. Я начала спускаться на лед. Шеф тронул меня за рукав.

— Что вам, — жить надоело? Смотрите, какие полыньи. Пошли-ка через мост, у меня есть время.

Мы двинулись по набережной. Леонов молчал, машинально стряхивая перчаткой снег с парапета.

— Что произошло на новогодней пьянке? — вдруг резко остановившись, в упор спросил он.

— О чем это вы? Какая еще пьянка? — начала я привычно входить в роль.

— Неважно, назовите это елкой. Так что же там было?

— Дда… ничего… заслуживающего вашего внимания, выпили шампанского, потанцевали… Насчет спирта не беспокойтесь, у нас даже ключей от шкафа не было… так что вели себя очень прилично.

Леонов пробуравил меня глубоко посаженными глазками.

— Что вам читал Белоусов?

Я почувствовала под ложечкой противный холодок.

— Да пустяки, отрывки какие-то… я даже не помню о чем.

— А вы постарайтесь вспомнить. — Он стоял набычившись и не сводил с меня колючего взгляда.

— Да что вы так всполошились? — Величайшее недоумение выразилось на моем лице. Или, по крайней мере, я надеялась его выразить.

Леонов молчал. Мне почудилось, что шум троллейбусов и машин затих, и только стук его перчатки по парапету делался громче.

— Вот что, Нина Яковлевна, — наконец сказал шеф. — У меня к вам большая просьба. Спросите Белоусова, — от своего, конечно, имени, — не подыскивает ли он себе случайно другую работу? — Алексей Николаевич двинулся вперед и я, с трудом переставляя ноги, поплелась следом. — Не откладывайте, сделайте это завтра же.

— Да что случилось? Скажите, ради Бога… — (Я уверена, Станиславский был бы мной доволен).

— Пока ничего. Но знаете, как бывает в нашем деле? Кончаются деньги на научной теме и сотрудников приходится увольнять. — Шеф усмехнулся. — Всегда полезно иметь запасной вариант.

— А, может, обойдется? — вырвалось у меня.

Леонов пожал плечами:

— Не знаю… Но лучше, чтобы это не было для него неожиданностью. У него же семья.

Через мост мы перешли в полном молчании. Шеф не хотел делиться со мной полученной информацией.

— Интересно знать — кто?… — не выдержала я.

Но Леонов не дал закончить.

— Это совершенно неважно. Да, кстати, — как бы случайно вспомнил он, — посоветуйте ему хорошенько убрать квартиру.

У меня внутри что-то оборвалось, ноги стали ватные.

— Вы думаете, что…

— Ничего я не думаю, — грубо перебил меня Алексей Николаевич, — просто в доме всегда должно быть чисто.

Когда резная дубовая дверь Исполкома захлопнулась за Леоновым, я бросилась к стоянке такси.