Людмила Штерн - По месту жительства

— Вас не затруднит обзавестись справочками и заполнить анкетку? Чем скорее, тем лучше, — прожурчал Кабашкин.

Держа анкету двумя руками по причине ее веса, я пятилась к дверям, бормоча:

— Спасибо, большое вам спасибо, огромное спасибо… всего вам доброго.

Выйдя в осеннюю слякоть, я глубоко вздохнула, сделала 32 фуэтэ и решительно вступила на заманчивый предпарижский путь.

— Толяй, — сказала я мужу, — напиши и заверь у нотариуса справку, что не имеешь возражений против моей поездки к дяде.

— Да ты, мать, никак спятила, с чего мне возражать?

— ОВИР должен быть уверен, что ты отпустил меня в Париж в здравом уме и твердой памяти, а не под гипнозом или под общим наркозом. Это форма № 86.

— Ну, если — № 86, тогда другое дело, почтительно сказал Толя. — Завтра же возьму отгул и двину в нотариальную контору. А от психиатра мне справки случайно не нужно?

— Тебе-то нет, а мне — обязательно. И еще от двенадцати врачей…

— Понятно. Не забудь заглянуть под занавес к паталогоанатому, — его справка может оказаться решающей.

На утро я помчалась в ЖАКТ. День был, естественно, неприемный, но в обмен на импортные колготки паспортистка, не сопротивляясь, отстукала форму № 6 — о составе семьи.

— К вечеру я стала обладательницей двух документов. Воодушевленные первыми успехами, мы купили скоросшиватель, красным карандашом начертали на нем «Франция» и заложили основу парижского старта.

Затем был совершен налет на поликлинику. Дрейфуя по регистратуре от окошка к окошку, я выклянчивала номерки и вламывалась в кабинеты под дружный вой зазевавшейся очереди.

Мой организм изучали ортопед и фтизиатр, уролог и невропатолог. Я ожесточенно глотала резиновую кишку и барий, носилась со стыдливо прикрытыми баночками, стояла и лежала под могучими рентгеновскими лучами.

Не прошло и двух недель, как доктора единодушно решили, что со стороны моих внутренних органов возражений против поездки нет. Остался пустяк — завершающая закорючка главврача. Он поднял было перо, но вдруг оно зловеще повисло в воздухе.

— А венеролог? Не вижу подписи венеролога.

— Неужели вы думаете… неужели вы только можете предположить, что… — начала я на высокой ноте, но была прервана беспощадно-логическим вопросом:

— Скажите, ну почему мы должны вам верить на слово?

На этот резонный вопрос ответа в природе не существовало, и я понуро побрела прочь.

Районный кожно-венерологический диспансер напоминал приемную исполкома, — то же покорное ожидание, такая же тоскливая безнадежность на лицах. Проведя часа два в обществе угасших, восточного вида молодых людей, я предстала перед венерологиней. Она была сурова и угрюма и, по-видимому, бесконечно далека душой и телом от сексуальных проблем.

— Подпишите справочку для заграницы, — бойко выпалила я.

— Что значит — подпишите? — изумилась врачиха. — Мы так ничего не подписываем. Вот возьмем мазки, ответ получите через три дня.

— Мазки? На что — мазки?

— Гоноррея, к примеру, — посмотрим, что там у вас…

— У меня триппер? А может, сифилис?

— Может, и сифилис, — кивнула венерологиня.

— Да вы что, серьезно? Это же просто нелепо… сказать кому-нибудь — обхохочутся.

— Не советую преждевременно хохотать, больная. Вот окажетесь случайно здоровой, больная, тогда и веселитесь сколько влезет.

От моей бойкости не осталось и следа. Говоря словами известного поэта, — «Потолок пошел на нас снижаться вороном». Одеревеневшими ногами я переступила порог кабинета и, сопровождаемая участливыми взглядами восточного вида молодых людей, поплелась в вестибюль. Надевая плащ, я с содроганием увидела в зеркале свое отражение: лицо цвета печеночного паштета с лиловым кратером вместо носа.

Однако и венерологическая фортуна оказалась благосклонной, — три дня спустя было установлено, что «больная… не страдает ни одним из перечисленных в бланке венерических заболеваний».

— Итак, физически ты оказалась годной, — одобрительно сказал мой муж, — а как насчет морального здоровья, думаешь — пронесет?

Вопрос был далеко не праздный, — мою идеологическую готовность ехать к дяде должна была засвидетельствовать характеристика с работы, утвержденная райкомом партии.

— Кто мне напишет характеристику для заграницы? — обратилась я к тов. Пузыне, уловив на его лице мимолетную улыбку, спрятавшую в складках щек бесчисленные бородавки. Пузыня отходил от кассы, шурша квартальной премией.