Виктор Ерофеев - Мужчины

Мужчина, у которого холостяцкий угол занимает всю квартиру, называется холостяком. У него вся жизнь — передышка.

Холостяк — само по себе довольно противное слово. В нем есть что-то изначально холостое, неполноценное. Употребляя его, мы невольно оказываемся на территории, в культурном и языковом смысле враждебной холостяку. У нас нет другого выхода.

Холостяки делятся на подвиды, и говорить о холостяке как собирательном лице не приходится.

Существует, однако, два главных подвида. Одни возвели свой холостяцкий угол в культ.

Другие не сумели его расчистить. Мужчины, что посредине, обычно женятся.

Коллекционер полярных начал, счастливый холостяк ценит в гареме разнообразие.

Кто засорил свой угол со школьных лет, мыкается, зажатый. Это он предложил невесте поехать расписаться в ЗАГС не на такси, а на трамвае. Судорожная попытка с другой , такой, казалось бы, неприхотливой, но тут — постельная катастрофа, и он сбежал, не поняв того, что она не поняла, что случилась катастрофа. И она долго смотрела из окна, как он бежит, вжав голову в плечи. Он так и продолжает жить, без шеи, с перхотью на плечах.

Такой несчастный холостяк не то чтобы боится женщин, не то чтобы их не любит, а просто со временем они для него как-то не так, что ли, пахнут.

Если счастливого холостяка спросить, почему не женился, он скажет, что еще никогда не слышал о счастливом браке. Он знает ужасы моногамии — ему о них рассказали его же подруги. И действительно, со стороны брак выглядит еще хуже, чем он есть на самом деле. Он выглядит, как город, на который сбросили бомбы смотришь по телевизору — там жить невозможно, а приедешь — ничего: кое-как ползают недобитые люди.

Свободной жизни полагается быть радостной и богатой. Жизнерадостность требует от холостяка постоянной веселой занятости. Он как будто живет на сцене. Он, как правило, творческий человек, даже если ничем не прославился.

Деньги — основа холостяцкого счастья. У коллекционера есть не то чтобы прекрасная квартира, но что-то похожее на мастерскую, набитую нужными и ненужными вещами. Или дача, доставшаяся от родителей, с абажурами. И трубочный дым — выгородка личного пространства. Холостяк-коллекционер — легкий на подъем человек, много путешествует, коллекционирует страны. Ему идет такой пост, как посол в какой-нибудь малой стране. Несчастному холостяку лучше всего стать желчным литературным критиком.

Счастливый холостяк любит, когда вокруг него крутятся преданные люди и — подпевают. Он из тех, кто немало пьют, но не считают себя пьяницами, потому что пьют дорогие напитки. У него за душой история большой любви, но она сошла с ума, попала под поезд и эмигрировала в Лас-Вегас. Он любит чужих детей, как Дед Мороз. Дети запоминают таких холостяков на всю жизнь и рассказывают о них легенды.

Своих же детей, возникших в результате женской коллекции, холостяк знает хуже других и по разным причинам не имеет к ним доступа.

Говорят, несчастный холостяк не женился, среди прочего, потому, что у него неприятная властная мама. Как бы то ни было, счастливый холостяк очень любит свою маму. Мамы счастливых холостяков — интеллигентные женщины, которые любят одеваться со вкусом, в стильные черные платья.

Всю жизнь трудно превратить в театр. Счастливый холостяк хорош в среднем возрасте. К старости он иногда выдыхается. Тогда, изменив привычкам, он неожиданно женится, и его жена почему-то всегда похожа на его маму, одевается со вкусом, в стильные черные платья, что трогательно.

Счастливый холостяк обладает хорошей коллекцией икон, но в Бога верит не очень последовательно. У него проскальзывает склонность к буддизму. Несчастный холостяк вместо буддизма с годами тянется в сторону церкви. Или в сторону мальчиков. Или — в обе стороны.

Статистика утверждает: холостяки живут недолго. Холостяки же хором утверждают, что пусть недолго , но, в отличие от остальных, они живут .

Наравне с геморроем, любимым заболеванием интеллигенции до сих пор остается боль за народ . Однако это вопрос гигиены и профилактики. На родине я практически никогда не испытываю боль за народ. В ранней юности, бывало, испытывал. С годами прошло.

Но, когда в январе я гуляю на острове Капри между виллами Круппа и Горького, среди мимоз, лимонов, красных рождественских звезд, бугенвиля, бамбука, приморских сосен, банановых пальм, когда вплываю, ложась на дно лодки, под низкие своды Лазурного грота, когда, жмурясь от солнца, лезу в гору навстречу разрушенной вилле императора Тиберия, который правил Римом с Капри в то время, как распинали Иисуса Христа, когда любуюсь длинноногой скалой в виде природной арки, когда ем сердца артишоков, спагетти с frutti di mare в местной траттории, беседуя с рыбаками о жизни и о любви, или захожу в церковь Святого Михаила, окруженную кактусами, или в часовню Святого Петра, что неподалеку от автобусной остановки, тогда я опять начинаю испытывать боль за народ.