Нгуги Тхионго - Кровавые лепестки

Он, увидев Петра и Иоанна перед входом в храм, просил у них милостыни.

Петр с Иоанном, всмотревшись в него, сказали: взгляни на нас. И он пристально смотрел на них, надеясь получить от них что-нибудь.

Но Петр сказал: серебра и золота нет у меня, а что имею, то даю тебе: во имя Иисуса Христа Назарея встань и ходи.

Они терпеливо сидели, слушали отрывок и последовавшую за ним проповедь, полагая, что это просто неизбежная, хотя и затянувшаяся прелюдия к чему-то; чего же еще следовало ждать от христианского священнослужителя?

— Библия говорит не столько о физическом недуге, сколько о состоянии души. Обратите внимание, что человек этот никогда не заходил внутрь храма, пока не излечился от духовной хромоты. С тех пор он больше не попрошайничал. Библия, таким образом, несомненно против того, чтобы люди бездельничали и нищенствовали. Вот в чем недуг этой страны. Видимо, многие из нас предпочитают бродяжничать и просить милостыню, нежели жить в тяжком труде и зарабатывать хлеб насущный в поте лица своего. С того мига, когда человек вкусил от плода познания, пренебрег божьим наказом и отверг его, ему велено богом усердно трудиться и никогда более не получать ничего даром, никакой манны небесной. Даже моих собственных детей, когда они приезжают из школ-пансионатов в Ленане, Найроби, из Кенийской высшей школы и школы для девочек в Лимуру, — я не освобождаю от работы: они подстригают траву, кустарник, кормят кур, чтобы, заработать на карманные расходы. А что касается больного ребенка — почему же вы не привели его ко мне? — то я уже за него помолился. Идите же с миром и верой в господа.

— Но, преподобный отец, сэр… — начал было Карега и осекся.

— Нам только… нам нужно… — попытался заговорить Абдулла, но слова застревали в глотке.

Мунира был настолько ошарашен, что лишился дара речи. Он был рад лишь тому, что не открылся преподобному отцу. Они встали, подошли к двери, и тут Карега, не сдержавшись, процитировал текст из Библии, который помнил наизусть:

Когда же настал вечер, приступили к Нему ученики Его и сказали: место здесь пустынное, и время уже позднее, отпусти народ, чтобы они пошли в селения и купили себе пищи.

Но Иисус сказал им: не нужно им идти; вы дайте им есть… и, взяв пять хлебов и две рыбы, воззрел на небо, благословив и преломив, дал хлебы ученикам, а ученики — народу.

И ели все и насытились…

— Вот именно, сын мой, — торжественно сказал священник, — то были хлебы и рыбы Иисусовы!

Злые, с пустыми руками, вернулись они к воротам, где их поджидали остальные. Они не знали, как рассказать о том, что с ними произошло, но выражение их лиц, их молчание все объяснило людям. Абдулла сказал:

— Попробуем в следующем доме. Только бы не попасть к европейцу или священнику.

Ванджа расспросила о случившемся Карегу. Он вдруг расхохотался.

— Ты помнишь гимн, который мы пели, отправляясь в дорогу: «Умирают от голода и жажды лишь те, кто не желает есть хлеб Иисусов?» Знаешь, этот преподобный ублюдок мог предложить нам только духовную пищу — хлебы и рыбы Иисусовы!

Они прошли мимо нескольких домов, не зная, в который войти. На большинстве особняков висели таблички с азиатскими и европейскими именами, потому что это был самый фешенебельный район в пригороде столицы.

У Ванджи он вызвал неприятные воспоминания о ее пребывании в городе, она не хотела заходить ни в один из домов. Вдруг Мунира остановился. У него екнуло сердце. Он еще раз перечитал фамилию на табличке и подозвал Карегу.

— Рэймонд Чуи, — прочел Карега и посмотрел на Муниру. — Я не пойду с тобой, — сказал Карега. — Я останусь со всеми и подожду.

— Ладно, ладно, — радостно проговорил Мунира. — Ты знаешь, он мой однокашник, замечательный спортсмен… Ну что ж, мой друг, нам с тобой, знаешь ли, надо о многом поговорить… Мы оба были исключены из Сирианы… товарищи по бунту, так сказать.

Он пошел к дому. У входа стояло несколько машин. В окнах мелькали женщины в вечерних платьях с бокалами в руках, оживленно что-то говорившие. Потом люди в доме запели. Начали женские голоса:

Тут вступили мужчины и запели скабрезные песенки, которые обычно поют при посвящении мальчиков.