Зульфю Ливанели - Счастье

Автобус шел по хорошей высокоскоростной дороге среди эгейских лугов, а Джемаль думал о том, что за последнюю неделю он проехал столько, сколько в жизни своей не ездил. Миновав иракскую границу, они направились к греческим берегам. Эминэ была так далеко, что он уже даже мечтать не мог о ее белом, мягком теле… И все это из-за девчонки, сидевшей рядом. Никого в жизни Джемаль не ненавидел так сильно, даже партизан, по которым они вели огонь в горах. И что бы там ни говорил Селахатдин, эта грешница заслуживала смерти! Однако, посмотрите-ка, достославный десантник Джемаль не смог ее прикончить – оказался неспособным прихлопнуть ее, как муху.

Не зная, чем занять мысли, временами он проваливался в сон, а когда просыпался, в нос бил запах лимонного парфюма. Мальчишка, помощник водителя, ходил по рядам с одеколонной водой. По радио разносилось хриплое завывание исполнителя арабесок.

Кто была эта девушка, сидящая рядом с ним: шлюха, грешница, несчастное существо, не успевший вырасти ребенок?

Эти вопросы, как и всё, произошедшее за последние дни, было для Джемаля очень сложным, и если он начинал об этом размышлять, то просто увязал.

В автобусной тряске, погружаясь в сон, он думал о том, что в последнее время в сновидениях ему совсем не являлась Чистая Невеста, и это было очень странно! В трудные и напряженные военные дни она приходила во снах через ночь, словно сам шайтан искушал его трепетом ее белопенного тела, а теперь совсем исчезла. С того момента, как они выехали в дорогу с Мерьем, Чистая Невеста не появлялась. Джемаля жгла тоска по запаху и теплоте ее девичьего тела, однако не в его власти было вернуть девушку в человеческие сны. В сон не пригласишь, не затащишь, она приходит сама, когда захочет…

Отца он старался совсем не вспоминать, ведь он не выполнил ничего из того, что велел отец. Из-за этого Джемаль не мог ни письма ему написать, ни позвонить кому-нибудь из родственников, у которых дома был телефон, чтобы подать весточку о себе. Рано или поздно придется как-то объяснять все, однако сейчас он даже не хотел думать об этом, отдавшись на волю случая.

А Мерьем сидела у окна, прислонившись к стеклу. Она так устала дрейфовать от одного потрясения к другому, не осталось больше сил. Опять ее куда-то на поезде везут… Месячные закончились, слава богу, благодаря «Orkid», которые дала ей Сехер, она уже не боялась этого. Очень полезное изобретение! В дороге ей не раз помогла эта коробка. Но что делать в следующем месяце, где она их возьмет? Сехер сказала, что они продаются в аптеке, но как она сможет их купить? На какие деньги? Интересно, что делает сейчас Сехер? Умер ли ее брат или еще жив?..

Все женщины в автобусе, за исключением очень пожилых, ехали с непокрытыми головами. Молодые девушки были одеты в голубые брюки, тесные настолько, что бедра наружу выскакивали. Сверху – розовые, белые, голубые, оранжевые блузы без рукавов, с приоткрытой грудью. Воротники у блуз так распахнуты, что, когда девушки чуть-чуть наклонялись, можно было увидеть грудь, однако никому до этого словно не было дела. В их ушах красовались серьги, на запястьях – браслетики, на шеях – тонкие золотые цепочки. У некоторых на цепочках были подвешены сердечки. Должно быть, помещают туда фотографии своих возлюбленных… Девушки чувствовали себя свободно, громко говорили, смеялись, хохотали. Одна-две во время остановок даже курили сигареты.

Рядом с этими девушками Мерьем ощущала себя обносившейся, нищенкой. Дома у Назик она выстирала в корыте всю одежду, от чего голубой цветастый ситец еще сильнее полинял, а длинная, по щиколотку, юбка успела снова замараться. Хотя она тщательно мыла и терла резиновые сандалии в пруду Рахманлы, не успела она дойти до дома, как они снова стали грязными.

Эти резиновые сандалии, будь они прокляты, почему-то с самого того дня, как они покинули село, не выходят у нее из головы. Может, потому, что ее глаза все время опущены вниз, взгляд постоянно натыкается на эти грязные сандалии. Толстые носки на ногах тоже смотрятся довольно смешно, но, однако, они, как и повязанный на голове платок, не беспокоили ее сейчас так сильно. В селе, оставшемся за горой Каф, этот платок почти никому и не бросался бы в глаза, а здесь заставляет чувствовать себя по-дурацки. Да и погода становится все теплее. Она чувствовала, что ноги в теплых носках потеют. Некрасивая, старая одежда ее убивала.

С правой стороны распростерлось искрящееся, бескрайнее море. Иногда они проезжали населенные пункты, остановки с автозаправками; девушки, которых она видела в придорожных кафе, не были похожи на нее.