Зульфю Ливанели - Счастье

Внезапные повороты и изгибы все учащались, словно он шел по реке, вгрызаясь в сушу. Чтобы лучше видеть все вокруг, он включил прожектор, это и в самом деле оказалось очень полезным. Он освещал берега и воду перед носом яхты, обеспечивая хоть какую-то видимость.

Ветер, бушевавший снаружи, в бухте совершенно утих. Продвигаясь очень медленно и осторожно, через какое-то время он понял, что зашел в самую глубину бухты, потому что впереди из темноты, словно огромная пирамида, вырос холм. Волшебное это было место, не похожее ни на одну бухту, в которых он побывал прежде! Профессор вздрогнул, охваченный волнением, он не понимал, что происходит. Он поплыл прямо перед холмом. Так или иначе, должно же там быть место, где можно бросить якорь! А может, спокойнее будет, если он пришвартуется к одному из деревьев?

Стоял полный штиль, казалось, остров так близко, что его можно коснуться рукой.

Профессор тщательно осматривал берег, и вдруг… Он едва не умер от страха: в безлюдном, забытом богом месте на него вдруг начали орать:

– Эй, земеля! Туши свет, туши свет!

Это был грубый мужской голос, он звучал с угрозой. Мужчина требовал погасить свет таким тоном, словно если распоряжение не будет выполнено, то по яхте будет открыт огонь. Не понимая, что происходит, Ирфан выключил прожектор. Все вокруг погрузилось в кромешную тьму.

Кто эти люди на берегу? Сколько их?

Профессор не понимал, почему они набросились на него, требуя выключить прожектор.

Он бросил якорь, вздрогнув от лязга цепи, и подумал: «Лучше бы я вообще сюда не заходил. Неспокойная бухта, гораздо правильнее было бы сказать – зловещая река…» Ему на память пришел фильм «Река невозврата». Остров казался волшебнейшим из берегов, принесшим на голову Одиссея тысячу и одно несчастье…

Остановившись, он некоторое время сидел неподвижно в темноте. Быть может, если и газовую лампу зажечь, на него разозлятся? При свете ручного фонарика он приготовил себе виски и, глядя на холм, возвышающийся во тьме как пирамида Хеопса, выпил. В бухте не было других судов. Если бы они были, виднелись бы хоть какие-то огоньки, слышались бы звуки.

Однако стояла полная тишина.

Вдруг послышался легкий плеск воды, словно кто-то греб веслом. Чуть позже он понял, что не ошибся, потому что с лодки, подплывшей к яхте, его окликнул мужской голос:

– Ас-салям алейкум!

У Профессора уже сил не было реагировать на все, свалившееся ему на голову этим вечером. А тут нате вам – в довершение ко всему незнакомый человек совершенно внезапно обращается к нему с религиозным приветствием! Гость был явно не моряк.

Профессор посветил ручным фонариком: в лодке сидел рослый молодой человек. Скуластое лицо, очень худой, но явно физически сильный. Профессору ничего не оставалось, как пригласить парня на яхту. Пришвартовав лодку, молодой человек живо взобрался на палубу.

– Вы уж простите, – сказал он. – Здесь – рыбная ферма. Морской окунь и дорада в садках. Они приходят в беспокойство от света, начинают биться друг о друга и погибают. Нас строго-настрого предупредили: верхние прожектора не включать.

Поняв, в чем дело, Профессор немного успокоился и спросил, где именно находится рыбная ферма.

– В той стороне, – молодой человек показал на берег, оставшийся слева. – Мы тоже там, на берегу, остановились в сторожке. Из-за деревьев вы не сможете увидеть свет нашей керосиновой лампы.

– Понятно. А такой свет рыбе не вредит? – поинтересовался Профессор.

– Нет, и, если вы здесь лампу зажжете, тоже ничего не будет. Только от верхнего прожектора может быть вред, да еще от шума. И если ковшом вычерпывать рыбу, тоже плохо. Те, которые уцелеют, покрываются белыми пятнами. И погибают от огорчения.

– Надо же, насколько чувствительная рыба!

– Да, правда! Мы тоже только учимся. Если вы останетесь здесь до завтра, я вам покажу.

Профессор представился, в ответ на это парень протянул костлявую ладонь и пожал ему руку, назвавшись Джемалем. Профессор почувствовал необычайную жесткость и большую силу руки молодого человека. Он хотел угостить его выпивкой, однако Джемаль отказался, объяснив, что совсем не пьет. Потом произнес:

– Мне надо возвращаться. Со мной девушка, она боится змей.

Ночью, поразмыслив о рыбах, впадающих в депрессию, Профессор написал еще несколько предложений о богомиле, а потом, чтобы загасить свое возбуждение, допил оставшиеся полбутылки «Джека Дэниэлса», решив, что ничего страшного в этом нет.