Зульфю Ливанели - Счастье

Джемаль, как только увидел эту лачугу, испытал огромное разочарование. Он задумался над тем, как они будут жить, заточенные в эти несколько метров. Его не пугал ночной лес и не досаждали комары, он даже испытал удовольствие, вернувшись памятью в лагерь спецназа, где вместе со своими товарищами проходил тренировки по выживанию в дикой природе.

Правда, когда он на весельной лодке в первый раз поехал давать корм рыбам, ему вспомнилась та ужасная ночь, когда Евфрат вышел из берегов и они перебирались на сушу по связанным и надутым овечьим шкурам…

Как только они ступили на берег, он увидел в траве за сторожкой быстро уползающую пеструю змею. Не трудно было предположить, что эти безлюдные территории могут кишеть змеями и скорпионами. Он начал соображать, как уберечь от них девушку. Подготовка спецназовца и длительное время, проведенное в горах, привили ему навыки по самозащите. Но его изумляло, что он пытается спасти жизнь девушке, которую ему же было поручено убить.

Если змея ужалит девчонку в этом забытом богом месте, то все само собой уладится. Никто за нее отчета не потребует…

«Ладно, посмотрим, – сказал он сам себе. – Посмотрим, что будет».

Он посыпал дустом, найденным на полке, кровать девушки и окрестности дома. Так хотя бы паразиты не залезут внутрь.

Через пару дней они перестали ощущать запах, привыкли к дому, но чем занять себя от скуки, не знали. Джемаль молчал, Мерьем рта не открывала, до самого вечера сидя на узкой кромке берега и опустив ноги в прохладную воду. Больше делать было нечего. Джемаль не мог спать. Иногда, запрыгнув в лодку, он уезжал на противоположный берег.

Однажды он скрылся с ее глаз на несколько часов. Воспользовавшись этим, Мерьем разделась, вошла в прохладную воду и мылом, найденным в избушке, вымыла волосы. Она пыталась соленой водой унять зуд расчесанных от укусов комаров ран. Потом, распустив волосы по плечам, оставила их сушиться на солнце.

На другом берегу показался Джемаль, и она нашарила рукой только что постиранный платок, чтобы немедленно надеть его.

В вечернем тумане, укутавшем бухту, по неподвижной, словно стоячей воде, Мерьем и Джемаль направились к яхте, и вскоре девушка увидела нечто, возвышающееся над водой, словно белая башня. Джемаль греб веслом стоя, повернувшись лицом к яхте, и лодка причалила к этой башне.

Забираясь по алюминиевым ступенькам на судно, Мерьем почувствовала, что Профессор старается ее поддержать, и внутренне вздрогнула. Мужчина коснулся ее плеча и руки! Лицо его закрывала лохматая борода, от него пахло спиртным.

В кажущейся на фоне их собственного жилища стерильной и непривычной обстановке они с Джемалем сели на предложенные им места. Еще до их прихода Профессор накрыл стол, зажег свечи и охладил вино.

Мерьем уже не только ела с мужчинами, она теперь встретилась с человеком, который прислуживал, приготовил наполненные едой тарелки! К тому же еще и городским, образованным – университетским Профессором, в почтенном возрасте человеком. Поэтому она сидела на стуле, беспокойно ерзая, не зная, что делать, когда мужчина склонялся над тарелками, раскладывая еду, отводила в сторону глаза и не произносила ни слова.

Первый раз в жизни она видела мужчину, готовящего еду и прислуживающего за столом, и от изумления даже не могла уяснить, что он там кладет на тарелки.

Джемаль был озадачен не менее, чем Мерьем. Он не мог понять, почему Профессор с такой настойчивостью зазывал их на ужин. Почему такой важный человек хочет с ними подружиться? Он даже значительнее, важнее, чем его армейские командиры, – преподаватель огромного университета, да к тому же в возрасте его отца!

С отвращением юноша отказался от выпивки, предложенной Профессором, следя краем глаза, как тот наполняет бокал вином. И снова Джемаль предавал своего благословенного отца, и это жгло его, как огонь, однако почтенному Профессору он не мог сказать: «Вино – это грех!», а только подумал про себя: «Все мы грешны, каждый по-своему…»

В волшебной бухте, на стоящей недвижно в темноте на глади вод яхте, три человека погрузились в молчание. Каждый считал ситуацию странной, однако никто не знал, как ее разрядить.

В темноте витал восхитительный запах жасмина. Невозможно передать, какой это был умопомрачительный аромат! От него кружилась голова…

Они ели в полном молчании при теплом свете шведской газовой лампы.