Зульфю Ливанели - Счастье

Слегка обернувшись назад, она бросила взгляд на двух мужчин. Они не смотрели на нее. Девушка одним движением распустила узел платка сзади. Блеклый кусок материи уже не стягивал голову туго, с каждым порывом ветра узел распускался все больше. Чувствуя, как платок сползает с головы, Мерьем смотрела вперед и с внутренним волнением ждала.

Настало время сорвать с головы это ужасное покрывало, совсем не подходящее для здешней обстановки, особенно бросающееся в глаза на этой яхте! А затем, так или иначе, придет очередь и для следующего шага – долой выцветшие голубые цветы и фланелевую юбку до пят! Из-за того, что обувь была не нужна на судне, она уже бросила возле лестницы свои ужасные черные резиновые сандалии. Однако если надо будет сойти на сушу, придется снова их надевать – других-то нет…

В это время сильный ветер резко сорвал платок с ее головы и метнул его назад, на корму. Душа Мерьем наполнилась радостью и страхом, обернувшись, с притворным изумлением на лице, она закричала: «Ах!»

Ветер на какое-то мгновение зацепил ее платок за штурвал, и Мерьем испугалась: она потерпела фиаско! Сейчас надо будет подойти, взять платок и туго повязать его на голову. Второй раз такой фокус проделать не удастся…

Джемаль вскинул брови, наблюдая за тем, что происходит.

В это время Профессор подхватил прилипший к рулю трепещущий на ветру платок и прокричал:

– Зачем ты это носишь?! Какие у тебя красивые волосы! Оставь их открытыми!

Под растерянным взглядом Мерьем он отпустил платок, который держал в руках, по ветру, и тот полетел прямо в море: сначала он будто играл и танцевал на поверхности, а затем намок и исчез в воде.

Мерьем от радости крепко зажмурила глаза.

«О, мой бог! – произнесла она про себя. – О Господи, спасибо Тебе!»

Скользящая по бирюзовой глади яхта с каждой секундой все больше удалялась от места гибели злосчастного покрывала.

У нее не хватало смелости взглянуть в лицо обернувшегося назад Джемаля, однако все уже разрешилось. Джемаль и пикнуть не мог против этого огромного, бородатого, годящегося ему в дедушки Профессора!

Теперь Мерьем была девушкой с открытой головой, и от этого сердце радостно встрепенулось. Отдав рассыпанные по плечам волосы во власть ветра, она с удовольствием опустила босые ноги прямо в пенную воду. Яхта, словно нож, рассекала море, и Мерьем наслаждалась приятным волшебным скольжением…

У нее не было никакого ощущения грешности того, что она совершила. С детства она заучила, что покрытие головы является одним из главных приказов Аллаха. Это означало, что сейчас она пошла против воли Аллаха, однако внутри разливалось ощущение огромного счастья, а скольжение по пенной воде приносило чувство такого спокойствия, что она уже ни на что не обращала внимания.

«Аллах меня все равно не любит. Всем показывает чудеса, а мне нет», – подумала она.

Скольжение по водной глади напомнило ей, как она раскачивалась на качелях, построенных в саду. Впервые за долгие годы она почувствовала себя такой же легкой, как в дни своего детства. Вылетающая из-под днища яхты белая водная пена приятно холодила ноги.

Потом она поняла, что ее кто-то окликает: «Мерьем!» Повернувшись, она увидела, что хозяин протягивает ей красную баночку кока-колы. И она взяла ее, холодную, словно лед.

И вдруг Профессор, он попросил называть его так, ей сделал что-то очень странное: улыбнувшись, подмигнул. Мерьем посмотрела на Джемаля, который оставался у руля, и поняла: парень в волнении прилип к штурвалу и ничего не видел. Тогда она тоже подмигнула Профессору. Так между ними был заложен первый кирпич сообщничества.

Однако, подмигнув, Мерьем немедленно добавила следом: «Спасибо, дедушка!», что расстроило Профессора. Ему пришло на ум стихотворение Караджаолана, которое он очень любил: «Одна девушка сказала мне «дядя», так что же мне поделать?!»

Впервые в жизни молодая девушка обратилась к нему даже не «дядя», а «дедушка». Да он ведь еще не в том возрасте, чтобы быть дедом для нее, разве что в отцы ей годится! Но, видимо, отросшие волосы и борода низводили его до положения дедушки…

Ему было обидно, что молодые ребята считают его пожилым и дряхлым, но запах жасмина возвращал ему восторг молодости.

И он еще раз подумал: «Человек забирает горечь у другого человека».

Первую ночь они провели, бросив якорь в изумительной красоты бухте, каждый ночевал в своей каюте. На паруснике было три каюты, и никто не испытывал стеснения.