Ержан Рашев - Человек на балконе

— А как переводится «Астана»? — спросил он у меня.

— Столица.

— Столица называется «Столица»?

— Да. Что-то рыскает в телефоне. Показывает мне адрес.

— А как переводится «көрме»?

— Выставка.

— Выставка называется «выставка»?

— Да.

Он посмотрел на меня недоверчиво и замолчал. Секунд семь молчал, не меньше. Потом улыбнулся и кивнул, типа «какие тут все загадочные». Я не стал ему рассказывать, что у родителей долгое время жила кошка по кличке Мысық. А то так и смысл жизни потерять можно.

Выйдя из аэропорта, попросил таксиста сразу же отвезти меня к воде. В темноте моря практически не видно и не слышно. Если бы не фонари на набережной, его будто бы и не было. Правда, оно чувствовалось в воздухе сероводородом в затхлом каспийском ветерке. И казалось, будто оно плещется на расстоянии в несколько световых лет от расположенных вокруг бетонных коробок без следа архитектурной мысли и порыва к красоте.

Таксист, подвозивший меня из аэропорта в отель пожаловался на отсутствие работы.

— Я думал, у вас тут все богатые! — сказал я ему.

— Есть богатые, но не все. Больше показухи. Нужно заставить мир думать, что здесь много хорошей нефти! — с сарказмом ответил он.

Заселившись с небольшим чемоданом в гостиницу, я выпил коньяк с лимоном. Из крана ванной полилась белая и шипучая, как кислота, вода, страшно высушивающая кожу. Грубые плиты пола. Актау — место для tough men.

Дабы отвлечься от обстановки, я включил телевизор. На канале 24.kz показывали, как казахстанский президент, вышедший на трибуну ООН, с серьезным лицом вещал о переносе штаб-квартиры в Азию. Затем полчаса мне показывали реакцию международных СМИ на его слова. «Немецкая газета восхитилась словами Елбасы! Мексиканское издание вынесло мудрые слова на обложку!». Других новостей по телевизору не было. Создавалось ощущение, что местоположение штаб-квартиры ООН — это последние и единственные наши проблемы. Со всем остальным мы уже разобрались. У нас отличная, великолепная страна, откуда люди перестали эмигрировать, где народные пенсии не тратятся на долги нацкомпаний и которая не занимает первое место по количеству самоубийств в регионе. Жизнь у нас прекрасная и светлая, наши города — прямо верх эстетического наслаждения.

Утром раскалывалась голова. То ли от недосыпа, то ли от коньяка с лимоном, а то ли от местного климата и свежести воздуха. В этом состоянии звуки разных городов можно раскладывать на отдельные аудиодорожки. В Алматы слышен автомобильный гул, дребезжат по рельсам трамваи, шумят осенние листья. В Актау — кричат чайки и шуршит песок.

Город стоял чистый и ветреный. С первого взгляда и не сказать было, что вот он, оплот нашей сырьевой экономики. Советская архитектура ветхих зданий, которая абсолютно во всех городах Казахстана напоминает гетто для бедных черных и пуэрториканцев американского захолустного города, была окрашена в оттенки розового и абрикосового. Тут и там можно было увидеть одиноко стоящий небоскреб, как символ казахских амбиций — железо, бетон, деньги и борьба за деньги. В остальном — грубый мир полуразрушенного советского прошлого. Смуглые женщины и коротко остриженные мужчины с грубыми лицами смотрели на меня недоверчиво. Может быть, потому что со своей длинной шевелюрой я выглядел здесь как чудак и хиппи.

Несмотря на гул в голове, я умудрился провести три встречи. В офисах люди в приталенных костюмах обсуждали прибыли и убытки, графики добычи и выплату компенсаций. Для них, в основном приезжих специалистов, город Актау — лишь строчки в отчетах и цифры, которые можно применять по своему усмотрению. Такие же сухие, как и планировка самого города, в котором нет улиц, лишь пронумерованные микрорайоны — 2-й, 7-ой, 14-ый. Даже адреса были похожи на телефонные номера.

Вечером местные повели меня в популярный кабак «Чинзано». Столы в «Чинзано» наполняли все те же консультанты в серых костюмах и кокни-буровики. Обе разновидности, похоже, собирались ночью в одних и тех же британских пабах, чтобы съесть бешпармак с рыбой, попить пива, посмотреть футбол и поговорить о местных девушках. Местные девушки не заставили себя ждать и вскоре объявились во всей своей красе — обильный макияж, высокие каблуки, духи, высокий тембр голоса и хихиканья.

— Hi, I’m Karla! — говорят они тебе с улыбкой.

Ты немного смущаешься. Весь образ девушки делает ее не похожей на Карлу. Потом ты понимаешь. Миндалевидные глаза, неуместные сапоги, акцент, аура превосходства над остальными в комнате. Ну, конечно! Это не Карла, это наша Карлыгаш. Как можно не любить свою родину настолько сильно, чтобы отчаянно притворяться иностранкой? Это ужасно и бессмысленно. Даже если Марат купит себе английский костюм, сострижет спадающую на лоб челку и станет заказывать салат «Цезарь» вместо лагмана с укропом, он никогда не станет Майклом.