Ержан Рашев - Человек на балконе

Где были высокие, сильные, энергичные молодые люди, твердо смотрящие вперед? Где супермены? На смену вдохновению и воле, казалось, теперь в казахских университетских стенах всем заправляли технократы со всякими гадостями вперемешку с гнусностями в голове. Где было красивое мясо женщин? Плачущее, стонущее, тревожно ждущее самых наглых посягательств. Обратно к столику Ержан Рашев шел и ругался, клятвенно обещая себе уехать в дикие туземные африканские страны, где люди живут по законам похожей на револьверную стрельбу жизни.

— Двинули отсюда. Здесь нам точно не место, — сказал я засыпающему ЧЗМИ.

— Ну, наконец-то, я жрать хочу.

«Впизду!» — повторил про себя я глубокую мысль ЧЗМИ. Наверное, в глубине своей души мы с ним просто грубые пролетарии. У каждого в этом мире свой путь. Кому-то суждено дрочить на Стива Джобса и аккуратно складывать носки и свитера в шкафах своих прибранных квартирок, а кому-то суждено в говне и порванных штанах врываться в правительственные здания с гранатой в руке. Невинное решение круто изменить собственную жизнь, которое еще немного трепыхалось во мне воскресным утром, разбилось с треском о стенку страха и негодования. Со снисходительной улыбкой я покидал здание КИМЭПа и напоследок рассматривал современное центрально-азиатское блогерское существование. Я не осуждал их и не пытался повлиять на них и изменить их, оставаясь на протяжении всего моего короткого пребывания на баркемпе мудрым и вежливым. Очень сильно мне в тот момент захотелось увидеть высокое пустое алматинское небо.

Писатель Эдуард Лимонов в своей «Книге воды» так описывает свой приезд в Алматы:

«И вот мы в Алма-Ате. Авантюрный роман. Вечные снега Алатау над Советом министров. Из дверей телекомпании «Хабар» выходит в белом костюме молодой, лысый, с крепким черепом заместитель директора Владимир Рерих. Улыбается. Жмет мне руку. Рерих — правая рука Дариги. Рерих долго трясет мою руку, говорит, что он потрясен, польщен, какая честь, какая встреча, вот уж не мог бы предположить. Через пару дней Рерих пригласил меня в алма-атинские бани. Мне их заранее восхвалили: самые старинные, лучшие в Средней Азии. Действительно, снаружи они были как гжелевые бутылки, отделанные мозаикой. Мы разделись в довольно просторной раздевалке. Явились в сауну. Весь обычный курс наслаждений: потеешь, поливаешь камни, тебя секут вениками. Затем в бассейн. На некоторое время меня посещала мысль: а вдруг меня здесь утопят или удавят? Или уколят. Ядом, сковывающим сердечную мышцу, говорят, такие существуют. Банщики там были высокомерны. Рерих убедился, что имеет дело с отмороженным писателем. Алма-атинские бани были самые лучшие в Средней Азии. «Хабар» — самая современная телекомпания в Средней Азии. Нурсултан Назарбаев — самый современный монарх в Средней Азии, — так я говорил в ноги национал-большевикам, развалившимся на матрасах в квартире Беденко. Они смеялись. Рядом с банями в темноте был парк. Там цвели одуряющие цветы, такой запах висел над луной. Авантюрный роман продолжался».

Уж сколько живу в Ламате, а ни разу не ходил я в эти алматинские бани. Интересно стало. Пойду, думаю, пройдусь, подняв воротник своей куртки, до «Арасана», загляну, думаю, огляжусь, посмотрю, есть ли там что невидимое взгляду. Пошел один — друзья-снобы предпочитают ходить в дорогие частные сауны, прихватив с собой парочку Камилл или Карин. На дворе уже начиналась чудесная алматинская осень и на улицах лежал мусор. По дороге внимательно всматривался в проходящие мимо лица: почти все несчастливы.

Подходя к нужному углу, я увидел то самое здание, оказавшееся не пригодным для эксплуатации. «Самые старинные, лучшие бани в Средней Азии» представляли из себя унылый, пришедший в упадок советский комплекс розоватого цвета. Сооружение, когда-то стоившее стране 17 миллионов рублей, в современных условиях смотрелось как некий архитектурный атавизм.

На минуту хотелось просто пройти мимо, забыв весь этот визуальный кошмар, и продолжить написание свежих дацзыбао о чем-нибудь другом, но неведомая сила затянула меня внутрь. Все же было интересно окунуться в мирское сознание, это банное сообщество, хлебнуть, так сказать, обывательской рутины, благо, народу туда заходила хуева туча.

Именно по этой причине не пошел в ВИП — а в «Арасане» есть еще и ВИП, где за несколько большее количество сребреников вам единолично окажут полный набор услуг с заглотом. Внутри все обстояло так же уныло, как и снаружи. Купив билет и простыню, я направился внутрь, предвкушая старомодное очарование «одной из главных достопримечательностей города». Вдруг подумалось мне обо всех этих традициях походов в баню, и я надеялся встретить тут интеллигентов в седьмом поколении, поседевших, коренных, что словно Бахусы пропаривают и омывают свои телеса, громко читая свежие стихи и дебатируя по поводу загадок мироздания.