Ержан Рашев - Человек на балконе

Я вернулся в Казахстан в октябре 2008 года. Страна была в упадке. Помимо повального разгула новой буржуазии, я заметил то, что буржуазия эта стала откровенно прозападной. Интеллигенция превратилась в слаборазвитую, разрушительную, идеалистичную и просто глупую человеческую массу, рассуждающую о мире на основе устаревших политических и экономических теорий. Невежественные, они путали все ценности, демократию перемешивали с нигилизмом и так далее. Но больше всего меня раздражал «нарождающийся средний класс Казахстана» с их приятно, но дешево оформленными квартирками, цивилизованной болтовней на вечеринках, с их бокалами дешевенького вина — чилийского или аргентинского, например. Ну и, конечно, авангарды этого нового нарастающего класса — казахские блогеры.

Дабы съебаться подальше от алматинской интеллигенции, от хипстеров и богатых неучей (ну и по рабочим моментам тоже), я решил отправиться в регионы. На прошлой неделе судьба занесла меня в город Тараз, где я снова почувствовал себя спокойным и гордым за будущее своей страны. А еще я увидел, что «нарождающийся средний класс Казахстана» — это миф.

Первым предупреждающим знаком был перелет из Алматы в Тараз самолетом трагической авиакомпании «Скат». В своем бортовом журнале скатовцы еще умудряются рекламировать себя как передовую авиалинию с «удобными, современными самолетами». Хуя. Эти самолеты, вероятно, были удобными в 70-х, когда их только построили. Теперь же они представляют из себя громкие и лязгающие, вонючие обломки с несуществующим пространством между сидениями и тормозами, которые не работают. Но опять-таки, что может так же хорошо резюмировать отсталость и идиотизм окружающей нас действительности, чем путешествия по воздуху на ржавых АН-24? В конце концов, я выбрал самое тактичное время, чтобы исследовать этот предмет — наши самолеты падают с неба с пугающей регулярностью в эти дни.

Ступив на таразскую землю своей смелой ногой, обутой в коричневый «брогг», я обнаружил предупреждающий знак номер два. Ночью, со стороны аэропорта незнакомый город на песчаной неприглядной земле выглядел излишне темным, неосвещенным, втиснутым в хмурую промзону. Проезжая мимо холодных фасадов зданий-бараков, расположенных на центральной улице Жамбыла, я увидел немногочисленных прохожих неопределенной национальности, в зависимости от падающего на них света похожих на узбеков. Центр Тараза был пуст, безлюден и похож на место, куда упала водородная бомба. Из провалившихся тротуаров росла трава. Здания зияли темными окнами. Когда-то в этих местах находились оживленные рынки Великого Шелкового пути…

Гостиница «Орда», в которой я остановился, оказалась современной и равнодушно теплой. Я прежде всего открыл в душевой кабинке горячую воду и, раздевшись, встал под горячую струю, намылив голову грубым кубиком желтого мыла.

Четверть часа спустя я вышел под серое небо на улице Жамбыла, которое немного попахивало гнилью. Под пахнущим нечистотами небом я занялся нехорошими грезами. Я думал о человеческом обществе, об организации жизни на планете, сомнамбулически идеализируя прошлое. В Таразе стояла казахская ночь.

Не отпуская от себя свои нехорошие мысли, я спустился в прилегающий к отелю лаундж-бар «Мемфис». Хотя лаундж-бар этот находился всего лишь одним этажом ниже, у меня появилось чувство, что я переступил через временной порог и оказался в 90-х. Для начала, какого хуя они назвали это место «Мемфис»? С одним из крупнейших экономических центров юга США эта харчевня не имела ничего общего. Обстановка здесь напоминала подпольный ленинградский ресторан времен немецкой оккупации. Я опустошил в полумраке несколько «Хайнекенов» и попытался понаблюдать за окружающим меня людом. В «Мемфисе» в этот день весело отмечали целых два дня рождения массивные люди с круглыми головами, мужчины и женщины, задорно отплясывающие под восточные мелодии, явно с любовью записанные со сборника «Turkish Hits 2007».

«Güneşi bilmez ayı bilmez!

Aşk çölünde zalimi kayıbım ben!

Haykırmaksa aşkı en ayıbı!» — что-то подобное доносилось из динамиков.

— Ал енды, туған күніңізбен! Әуелгі бақыт — денсаулық, екінші бақыт — ақ жаулық, үшінші бақыт — он саулық тілеймін. А теперь для наших специальных гостей новая песня Файрузы Абдуллаевой! — кричал в микрофон диджей.

И в то же время таразцы вызывали во мне любопытство и уважение. Сильные молодые люди, сильные ноги, крепкие торсы отплясывали на танцполе под плохую узбекскую музыку. Я сидел за бокалом светлого пива и был полон восхищения перед этой мощью. «Мне бы их всех в свою армию!» — думалось мне. Что делало их невероятно крутыми, так это их существование за пределами иронии. Если и можно подобрать для них определения, то ими станут такие прилагательные как «аутентичный», «искренний» и «неподдельный». В эпоху, когда подлинность является наиболее ценным и редким атрибутом из всех (по крайней мере, для блогеров-интеллектуалов), они занимают первое место в иерархии мировой крутизны и являются самыми крутыми bad-assmotherfuckers на нашей планете.